[Swark]

Начал читать книгу А. И. Фета “Пифагор и обезьяна роль математики в упадке культуры”

Вот предисловие к ней А. В. Гладкого:

Книга А. И. Фета “Пифагор и обезьяна”, при жизни автора не
публиковавшаяся, посвящена чрезвычайно важной, острой и боль-
ной проблеме, которая никогда раньше, по-видимому, не станови-
лась предметом серьёзного исследования: первостепенной роли “точ-
ных наук”, в первую очередь математики, в упадке европейской
культуры. Сама по себе мысль, что “точные науки” убили культуру,
не нова. Многие поэты, художники, музыканты, в том числе весьма
выдающиеся, питали к ним отвращение. А специалисты по гума-
нитарным наукам в большинстве своём убеждены, что математика
и смежные с ней области знания могут иметь только прикладное
значение, а выдвижение их на первый план оказывает на культу-
ру разрушительное воздействие, но обосновывать это убеждение не
считают нужным. Математики и физики, со своей стороны, по боль-
шей части убеждены в своём превосходстве над “гуманитариями” и
не допускают мысли, что их науки могут чему-нибудь хорошему по-
вредить. Чтобы понять, какова на самом деле роль математики в
становлении и развитии культуры, в её подъёме и в её упадке, необ-
ходим трезвый, объективный анализ. И кому же взяться за такой
анализ, как не профессиональному математику?
Но не всякому математику такая задача под силу. Прежде всего,
к ней невозможно подступиться, не будучи дома в самой математике
и в тесно связанной с ней физике (для чего нужно иметь не только
обширные знания, но и собственные серьёзные научные достиже-
ния). Сверх того необходимы очень широкие и глубокие интересы
и знания в других естественных науках и в гуманитарной сфере,
включая не только историю, философию, социологию, психологию,
но и художественную литературу, музыку, изобразительное искус-
ство. А главное — исследователь должен быть не “эрудитом”, но
самостоятельным глубоким мыслителем.
Всеми этими качествами, соединение которых для нашего време-
ни уникально, обладал Абрам Ильич Фет. При этом он сумел изло-
жить свои мысли так, что их ход понятен не только математику, но
и любому образованному человеку, а его незаурядный литератур-
ный талант делает книгу захватывающей — начав читать, от неё
невозможно оторваться.
Почему же автор ни в какой форме не опубликовал эту книгу,
написанную в 1986–87 гг.? Однозначного ответа на такой вопрос я
предложить не могу, но некоторый свет на него может, вероятно,
пролить история её создания.
Над проблемами, которым посвящена книга, А. И. размышлял
несколько десятилетий, и многие её идеи были у него уже в кон-
це 60-х гг., а может быть и раньше. В 1967–72 гг. (я жил тогда
в Новосибирске и часто общался с А.И.) мы с ним много говори-
ли о наукопоклонстве, и уже тогда я слышал от него выражение
“теоремная промышленность”.
. Наши взгляды в главном совпада-
ли, но не раз случалось и спорить. Обсуждали мы эти проблемы и
после того, как в 72-м я уехал из Новосибирска — в письмах и при
встречах. А летом 87-го, когда “Пифагор” был уже написан, мы с
женой приехали в отпуск в новосибирский Академгородок, и А. И.
дал мне прочесть рукопись. В целом книга мне очень понравилась,
но тем не менее я сделал множество замечаний. Б´oльшая часть их
относилась к неточностям: А. И. писал “крупными мазками” и не
всегда проверял факты, даты и т. п., а я был (и остаюсь) придир-
чивым критиком. С некоторыми замечаниями автор согласился, с
другими нет, а после подробной дискуссии признал, что книга нуж-
дается в доработке. Потом он говорил мне, что я её своей критикой
“зарубил”, но это, конечно, была шутка: доработка обещала быть
трудоемким делом, а у А. И. было очень много других замыслов,
много неоконченных трудов, и до “Пифагора” у него просто руки не
дошли. В 2003 г. он попросил Людмилу Павловну набрать рукопись
на компьютере (вместе с замечаниями друзей, которым он давал её
читать, в том числе моими), надеясь, очевидно, со временем к ней
вернуться. Времени, отпущенного судьбой, увы, не хватило (Абрам
Ильич скончался 30 июля 2007 г.), и книга издаётся теперь в её
первоначальном виде.
Но и в недоработанном виде книга “Пифагор и обезьяна” необык-
новенно интересна и необыкновенно важна, потому что автор даёт
в ней объективный и всесторонний анализ явления, сыгравшего ко-
лоссальную роль в упадке нашей культуры, но не привлекавшего
до сих пор внимания серьёзных мыслителей: пагубного влияния на
культуру “точных наук” во главе с математикой. Голос автора зву-
чит страстно, и это не противоречит объективности, так как выво-
ды, к которым приводит его трезвый анализ, говорят о страшной и
очень близкой опасности, угрожающей самому существованию ро-
да человеческого. И он не боится говорить людям жестокую, часто
обидную правду, не смягчая выражений. Жестока правда, а не ав-
тор; к нему больше подходит определение “суровый”, как к Свифту
и Щедрину — они тоже говорили людям в глаза жестокую прав-
ду. На самом же деле этот суровый автор любит людей, и любит
страстно. Объяснения в любви не в его привычках, но один раз он
проговорился, перейдя с третьего лица на второе: “Нет и не может
быть никаких мыслящих машин. Роботы никогда не будут, как лю-
ди. И самое главное, человек не может быть машиной. Он не так
сконструирован эволюцией, как мы конструируем машины. Эмоции
— главный стимул его жизни. Выбросить неприятные эмоции и оста-
вить приятные — такая же глупость, как сделать магнит с одним
полюсом. И ты вовсе не хочешь быть машиной — ты хочешь быть
человеком, но не умеешь!”
Человек, научись быть человеком! — вот к чему зовёт эта книга.