[Ardens]

"Малорусскость и украинство

Малорусская идентичность зародилась во второй половине XVII века. Она трансформировалась из западнорусской (как местного варианта идентичности общерусской), активное осмысление которой проходило в Речи Посполитой в конце XVI — первой половине XVII веков. Всплеск самосознания местного русского населения был спровоцирован заключением Римско-Брестской церковной унии и последующим расколом западнорусского общества на её сторонников и тех, кто сохранил верность православию, а также общим контекстом национальной, религиозной и социальной полонизации, проводившейся польским правящим классом и государством.
Итог известен: национально-освободительное восстание под руководством Богдана Хмельницкого, а затем охватившая Малую Русь многолетняя гражданская война, в которую оказались втянуты Речь Посполитая, Россия, Швеция, Османская империя и Крымское ханство. Закончилось всё тем, что в землях, оставшихся под Польшей, русская идентичность была практически задавлена, а в тех, что воссоединились с Россией, трансформировалась в малороссийскую. Это был местный, казачье-автономистский, испытавший на себе искусственное конструирование с привязкой к той же «Степи», но всё же русский вариант идентичности.
В конце XVIII — первых десятилетиях XIX веков эта идентичность вновь претерпела изменения, причиной чему стали внутриполитические, социо-культурные и идейные процессы, имевшие место в малороссийских землях (в бывшей Гетманщине и Слободской Украйне) и России в целом. И прежде всего интеграция малороссийских земель в единое политическое и культурное пространство России. Из казачье-автономистской местная идентичность видоизменилась во «вторую русскую» — «малороссийскую». При этом в ней обозначилось два направления, поначалу почти что не различимые, перетекавшие друг в друга, но содержавшие зародыши двух разных идентичностей. Эти направления — «малорусскость» и «украинофильство».
Первое можно охарактеризовать такими именами (всего несколькими), как Михаил Максимович, Николай Гоголь, Орест Сомов. Второе — как Николай Костомаров, Пантелеймон Кулиш, Тарас Шевченко. Где-то среднюю позицию между ними (но всё же, ближе к первым) занимал Евгений Гребёнка. Расхождение этих направлений к 1840-м годам лишь обозначилось и непреодолимым стало уже во второй половине столетия.
Порой можно встретить утверждение, что Малороссию как национальный проект создали украинофилы. Действительно, местную идентичность создавали в первую очередь малороссияне, трудившиеся в Санкт-Петербурге, Москве и «на местах», хотя далеко не только они: роль российского общества и культурных столиц в этом, пожалуй, даже большая. Но дело в другом. Когда утверждается, что малороссийский проект стал детищем «украинофильства», происходит подмена понятий, при котором одно из направлений — собственно украинофильство — выдаётся за всё культурное движение, в основе которого лежали местный малороссийский патриотизм и представление о себе как о локальной этнической общности.
Приклеивать ярлык «украинофилов» ко всему этому направлению в корне неверно. Адепты украинского проекта делают это сознательно, стремясь присвоить себе значительный пласт культуры и обогатить украинство его историческим и идейным багажом. Но вот другим людям смешивать всё в одну кучу не следует. Ибо раннее украинофильство было лишь одним из проявлений местного патриотизма. Действительно, для обозначения «своей» малой родины (Родиной они считали всю Россию) ранние украинофилы использовали разные термины: Южная Русь, Малороссия, Украйна, а местную общность именовали малороссийской, южнорусской и, чуть реже, — украинской. Украинофилы имели двойную культурную и национальную идентичность — местную и общерусскую, выступали за развитие двуязычия, считая (пока) малорусскую речь подвидом русского языка. Тем не менее, различия между представителями малорусского и украинофильского направления были, пускай поначалу они могли состоять в нюансах и оттенках понимания ими своего «я». И именно по этой причине украинофильство подготовило почву для украинства и позже переродилось в него.
Представители «малороссийского» направления также могли употреблять разную терминологию, правда, слова «Украйна» и «украинский» — реже, чем украинофилы. Но главное было в том смысле, который вкладывался во все эти понятия. Так, оба направления исходили из факта наличия особой малороссийской народности (идентичности). Но малорусское направление свою общность считало именно русской (региональным подвидом общерусской), понимая судьбу Малороссии и Великороссии как их единство, которое должно укрепляться. А судьбу малороссов и великороссов видя в направлении их всё более тесного сотрудничества, вплоть до национального и культурного слияния в одну нацию.
Представители же украинофильства понимали местные этнические, языковые и культурные особенности как символические ценности, равные общерусским и даже имеющие по отношению к ним приоритет. А свою местную идентичность видели главной. Соответствующей была и цель: сохранение этой специфики и даже её укрепление. И, соответственно, отдаление исторического пути Малой Руси от Руси Великой. А потому среди них находили место русофобия и антироссийские настроения. Не у всех, но всё же. Классический пример тому — певец казатчины и украинского сепаратизма Тарас Шевченко.
А вслед за этим они ставили под сомнение и политическое единство России. Виднейшие украинофилы Костомаров и Кулиш являлись наиболее активными членами Кирилло-Мефодиевского общества (декабрь 1845 — январь 1847 гг.) — тайной организации, ставшей вехой в развитии южнорусского сепаратизма, от которой отсчитывают зарождение украинского движения как такового. Члены этого общества ставили цель превращения России в федерацию слабо связанных между собой национально-территориальных единиц, среди которых видное место должна была занять Украина (не Малороссия, а именно Украина) в качестве двух «украинских» штатов. Они же впервые повели речь об «украинском народе» не как о населении какой-то территории, а как о национальном и политическом коллективе. Позже, повзрослев, тщательно изучив историю (и прежде всего времена казачества, Хмельницкого и Мазепы) и Кулиш, и Костомаров пересмотрели свои прежние взгляды на предмет взаимоотношений Великороссии и Малороссии, и встали на позицию их политического и национально-культурного единства. Но дело уже было сделано, посыл для молодого поколения украинофилов дан, а идея «украинского народа» как самостоятельного политического и национального коллектива и «Украины» как её геополитической проекции получили толчок к развитию.
Концепция «двух русских народностей», которую разрабатывали ранние украинофилы (и прежде всего Костомаров), новыми поколениями украинофилов была истолкована как концепция «двух народностей», а позже, уже адептами украинства (прежде всего Михаилом Грушевским) превращена в концепцию «двух разных наций».
Неслучайно, что из «малорусского» направления позже вышло общерусское движение, в том числе структурированное в правые и центристские партии общерусской ориентации и клубы русских националистов (члены которых преимущественно были этническими малороссами), а из «украинофильского» произошло «украинство», полностью порвавшее с двойной идентичностью и российским патриотизмом, и целиком построенное на отрицании русскости.

Андрей Марчуков"