[paritratar]

Виктор Каралкин:

Даже приказывать можно вежливо



Родился в 1946 году в Грозном. Закончил Московский полиграфический институт. Старший преподаватель Детской художественной школы.

Я не знаю, как это поправить. Самое сложное — поправлять то, что вошло в привычку и утверждено какими-то мелкими ежедневными обстоятельствами, которыми насыщена наша сегодняшняя жизнь.

Прежде, чем осуждать людей и их поведение, хотелось бы критически отнестись к самому себе: а не присущи ли мне те или иные недостатки, которые я осуждаю в других? А всегда ли мне хватает умения вести себя в различной обстановке? Не доставляю ли я другому неприятность, боль? Умею ли понять другого человека? Отношусь ли требовательно или самокритично к себе, к своим способностям и к своему поведению? И всегда ли я не позволяю другим в своем присутствии вести себя и говорить непристойности или повышать голос.

Мне кажется, мы разучились слушать и слышать, мы разучились нормально говорить — мы все время переходим на повышенные интонации, а то и на крик. Впечатление такое, что человеку, который накричал на тебя, от этого легче, он как бы освободился от какого-то груза, а ты, порой, долго еще отходишь от этого крика. Мы не жалеем друг друга. Ведь ту же самую мысль, те же самые слова можно было бы выразить иначе, сказать спокойно, даже шепотом и, мне кажется, воздействие было бы сильнее.

Важно не то, что говорят, по крайней мере для меня, а то, как говорят, важна интонация: доброжелательность, искренность. Сами слова, в зависимости от того, как они произнесены, могут ведь выражать и просьбу, и требование, и совет, и, мне кажется, ни работа, ни общественная деятельность, ни пережитая неприятность, ни плохое состояние здоровья не дают нам право быть невежливыми с окружающими. Даже приказы можно отдавать, наверное, вежливым тоном: спокойно, деловито, мягко.

Заметьте, мы стали лучше одеваться, внимательнее следить за своей внешностью, а наше внутреннее содержание, порой, далеко отстает от внешней оболочки. Мы стали образованнее, но далеко не культурнее, а ведь, наверное, культура проявляется во всем — в отношении к жизни, к работе, в поведении с окружающими, в привычках, в речи, в тоне, в одежде, в отношении к искусству, даже в том, какие человек предпочитает книги, фильмы, спектакли, музыку — мне, например, информация об этом много говорит о человеке. Как здесь не вспомнить Антона Павловича Чехова: в человек должно быть все прекрасно — и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Дело в нас самих. Мы очень мало улыбаемся. Иногда на занятиях в первом классе я провожу для детей тест: «Ты встретился с человеком первый раз утром — поздоровался, потом ты встретил этого человека второй, третий раз, что надо сделать? Говорить каждый раз «здравствуйте» нелепо, ведь уже виделись утром!» Дети не знают, что ответить. Я им объясняю, что надо просто улыбнуться. Правда, порой улыбки не хватает. Иногда смотришь: двое ссорятся, хамят друг другу, а народу... интересно или, наоборот, безразлично, люди обреченно стоят и не делают ничего, чтобы разнять дерущихся. Обыденность. Вот это страшно.