[абрикос]

Черубина де Габриак (Судьбы поэтов серебряного века)
Е.Сахарова

Ослепительный и короткий век Черубины де Габриак закончился. Но продолжалась жизнь ее автора. В 1911 г. Елизавета Ивановна вышла замуж за инженера Васильева и стала носить его фамилию. Но образ Черубины навсегда остался с ней. 26 мая 1916 г. она признавалась М. Волошину: "Черубина для меня никогда не была игрой", 12 июля 1922 г. писала ему же: "Я иногда стала думать, что я - поэт. Говорят, что надо издавать книгу. Если это будет, я останусь "Черубиной", потому что меня так все приемлют и потому что все же корни мои в "Черубине" глубже, чем я думала". И в то же время ее одолевают сомнения: "Я, конечно, не поэт. Стихов своих издавать я не буду и постараюсь ничего не печатать под именем Черубины" (из письма М. Волошину 1923 г.). Но опять отсчет идет от Черубины. Несомненно, что в новой, советской действительности Черубина не смогла бы возродиться. И Елизавета Ивановна сумела найти свою дорогу. В начале 20-х гг. она оказалась в Екатеринодаре, где познакомилась с С. Я. Маршаком. Там они задумали (и осуществили) создание "Детского городка", где имелись различные мастерские, библиотека, детский театр. Вместе с Маршаком и отдельно она писала пьесы для детских театров страны (вошли в сборник "Театр для детей", выдержавший в 20-е гг. четыре издания). Писала она и прозу (в 1926 г. вышла ее книжка о Миклухо-Маклае "Человек с Луны"), переводила с испанского и старофранцузского.

Когда Маршак уехал в Петроград, он вызвал туда и Елизавету Ивановну, и какое-то время она работала там вместе с Маршаком в ТЮЗе. Встреча с Петербургом - городом Черубины - была не столько радостной, сколько горькой:
Под травой уснула мостовая,
Над Невой разрушенный гранит...
Я вернулась, я пришла живая,
Только поздно - город мой убит.

Надругались, очи ослепили,
Чтоб не видеть солнца и небес,
И лежит замученный в могиле...
Я молилась, чтобы он воскрес.

Чтобы все убитые воскресли,
Бог Господь, Отец бесплотных сил,
Ты караешь грешников, но если б
Ты мой город мертвый воскресил.

("Петербургу", 1922)
Городу на Неве посвящены также пронзительные строки других стихотворений ("Там ветер сквозной и колючий...", 1921, "Все то, что так много лет любила...", 1922).

Вскоре на долю Елизаветы Ивановны выпали тяжелые испытания: в вину ей прежде всего ставили приверженность антропософии, до революции по делам "Антропософского общества" она ездила в Германию, Швейцарию, Финляндию. Начиная с 1921 г. у нее дома производили обыски, затем последовали вызовы в ГПУ, и, наконец, ее по этапу отправили в ссылку. В последнем письме к Волошину в январе 1928 г. она писала из Ташкента: "...так бы хотела к тебе весной, но это сложно очень, ведь я регистрируюсь в ГПУ и вообще на учете. Очень, очень томлюсь... Следующий раз пошлю стихи... Тебя всегда ношу в сердце и так бы хотела увидеть еще раз в этой жизни". Однако этой мечте не суждено было осуществиться. Но поэзия не покинула ее до конца дней - в последний год жизни она написала цикл небольших прозрачных по стилю стихотворений "Домик под грушевым деревом" - от лица вымышленного поэта Ли Сян Цзы - последняя, прощальная мистификация Черубины:
Мхом ступени мои поросли,
И тоскливо кричит обезьяна;
Тот, кто был из моей земли,-
Он покинул меня слишком рано.
След горячий его каравана
Заметен золотым песком.
Он уехал туда, где мой дом.

("Разлука с другом". 1927)
Е. И. Васильева мечтала вернуться в город, где она родилась и где такой блестящей кометой прочертила путь на литературном петербургском горизонте ее Черубина.
Прислушайся к ночному сновиденью,
не пропусти упавшую звезду...
По улицам моим Невидимою Тенью
я за тобой пройду...
Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
вдали от милых мест...):
вода в Неве еще осталась синей?
У Ангела из рук еще не отнят крест?
Это стихотворение написано менее чем за полгода до смерти.