[Amarilis]

НАТАЛЬЯ СПИРИНА - ответы на вопросы...

А теперь, в заключение этого небольшого слова, — одна из Записей Б.Н. Абрамова, она очень важна и актуальна для всех нас.)

«Как обрести силы, столь нужные для продвижения? Как не утомиться в делании? Как идти не колеблясь, не шатаясь, не являя небрежения к наинужнейшему? Только пониманием поручения. Идя в мир, каждый дух берёт на себя определённое задание или миссию, которую помнит бессознательно. В случае приближения к Учителю сознание просветляется к пониманию этой своей миссии или цели и смысла данного воплощения или поручения, и тогда осуществление порученного должно стать во главу угла всей психоактивности человека. Понимание это отодвинет на второй план все дела, дотоле занимавшие первый, и поможет осознать, что уклонение от поручения будет утратой возможности духа. На примере преданных учеников прошлого можно видеть, насколько они преисполнялись ведущей идеей послужить Тому, Кто позвал их на путь Жизни. Путём смерти и к смерти идут все, ибо узка тропа, ведущая в Жизнь. Но те, кто увидел эту тропу и кто знает, для тех решение может быть только одно — идти и дойти до положенного.
Можно помнить и знать, что идущих к Нему Ждёт Учитель» (Грани Агни Йоги, V, 380).
(Именно так на наших глазах шёл Борис Николаевич Абрамов.)

Это то, что я хотела вам рассказать. Если у вас есть вопросы, замечания или что-то вы хотите добавить — давайте поговорим.

Расскажите о жене Бориса Николаевича.

У него была жена-инвалид, очень много лет больная, за которой он ходил, как мать родная. Он был очень предан ей, ухаживал за ней и исполнял ту домашнюю работу, которую обычно исполняют жёны. Всё приходилось делать ему. Она кое-что делала по дому, но очень мало. Я это знаю, потому что у них бывала. И мы, конечно, тоже старались им помочь по хозяйству, и что могли, мы делали: убирали, приносили продукты и т.д.
Разделяла ли она его мировоззрение?
Да, безусловно. Он ей всё читал. Она часто присутствовала на наших занятиях. Когда приезжал Николай Константинович Рерих в Харбин, он бывал у Абрамовых, и она тоже была признана ученицей. Она тоже читала Живую Этику, но, конечно, уровень её духа и сознания был далеко не такой, как у него. Тем не менее она шла параллельно, по-своему воспринимала и никаких препятствий ни к занятиям, ни к чтению Учения не было.

Где они жили в России?

Они жили в Подмосковье, в небольшом городке, упоминать я не буду.
Кто был Борис Николаевич по профессии?
Он был химик по профессии, работал в химической лаборатории. У меня даже есть фотография его в молодости: он держит колбу, и тут же всякая химическая аппаратура. Он был морским офицером. Вероятно, получил образование. Он очень мало о себе говорил. Когда началась революция, он вместе с Белым движением ушёл в Харбин, потому что не был согласен с революцией, а если бы остался, он, как белый офицер, просто погиб бы. Потому что военных большевики особенно преследовали. Тогда и Колчак воевал, и Деникин. А он ушёл вместе с армией в Китай и этим сохранил жизнь.

Как Борис Николаевич смог вернуться?

Это было во время хрущёвской оттепели. Н.С. Хрущёв объявил репатриацию, на хороших условиях: нас бесплатно привезли, дали нам пособие. И тогда уже это не преследовалось. Абрамов был в пенсионном возрасте (он на четырнадцать лет старше меня), он уже в Харбине получал пенсию. И когда мы сюда переехали, он и здесь её получал и на это существовал. И жена получала небольшую пенсию по инвалидности.

Он говорил здесь об Учении?

Ни в коем случае. Нужно было жить очень аккуратно и никак открыто не проповедовать.
Я помню, как А.П. Хейдок тоже вернулся по репатриации и жил сначала на озере Балхаш. Он человек очень открытый, проповедник, и он развернул там бурную деятельность: создал группу учеников, довольно открыто. Ему удалось все книги провезти. И кто-то из учеников на него донёс. У него отобрали книги и отправили на некоторое время в лагерь, но потом отпустили. Он благополучно жил, приезжал сюда и умер в очень преклонном возрасте, за девяносто. Но вот Борис Николаевич, к сожалению, ушёл в 1972 году от мгновенного инфаркта.
В группе учеников Абрамова были только русские или и китайцы тоже?
Нет, конечно! Только русские. Китайцы и слыхом не слыхали о Живой Этике или о Рерихе. Там был Мао Цзэдун, и все они ходили с цитатниками и пели: «Сталин и Мао слушают нас, русский с китайцем братья навек». Они ничего не знали о Рерихе, ведь для этого надо русский язык очень хорошо знать, чтобы читать Живую Этику, это же очень трудно. Даже русские, и то вначале спотыкаются о какие-то необычные обороты.

Вы знали китайский язык, чтобы общаться с местными?

Никакой необходимости не было — Харбин был русский город. Да, совершенно русский, потому что туда эмигрировало очень много русских с Дальнего Востока. Там были и школы русские. Я окончила русскую женскую гимназию, и не было никакой надобности изучать китайский язык. Наоборот, китайцы немножко подучивали русский язык. А потом даже основался институт иностранных языков, где преподавали русский язык для них, чтобы «перенимать опыт старших братьев». Но потом Мао Цзэдун поссорился с Хрущёвым, и нам предложили покинуть пределы Китая. И мы уехали, потому что был разрыв и там мы уже были не нужны. Вы, конечно, этих политических событий не помните. А я всё это помню очень хорошо.

Все русские покинули тогда Китай?

Почти все, потому что было поставлено такое условие. Потом там была «культурная революция», русских преследовали, так что тем, кто не уехал, пришлось очень туго. А кто хотел за границу, им открыли доступ: Австралия, Бразилия, Аргентина, Чили — в эти страны можно было уехать свободно. И часть населения уехала за границу. Говорят, что в Австралии неплохо живут, там очень хорошие условия жизни. Туда уехали две ученицы Абрамова. Одна недавно приезжала к нам в Россию, в Москву, и наши сотрудники с ней встречались. Сделали запись — она немного о Борисе Николаевиче рассказала, и она говорила, что Австралия — мёртвая зона, живётся очень хорошо, но духовности никакой. Они пробавляются тем, что к ним приезжают наши балет и опера и из других стран. У них своего национального искусства почти нет — в том масштабе, в каком оно у нас или в Америке. То есть там они имеют всё, кроме самого главного.

Когда в России разрешили говорить об Учении?

Когда М.С. Горбачёв пришёл, когда он объявил гласность, — с тех пор. Наше первое открытое собрание было в 1989 году, но до этого уже можно было об этом говорить, только у нас Рериховского общества ещё не было. Он разрешил, и мы уже без опаски стали делиться нашими книгами. И за это мы ему всегда будем глубоко признательны; что бы дальше ни было, но началось это с него. Мне говорил директор Нью-Йоркского музея Н. Рериха Даниэль Энтин, который сюда неоднократно приезжал, что Горбачёвы были знакомы с Учением Живой Этики ещё с 1970-х годов. Он уверял, что они читали, особенно Раиса Максимовна. И когда приехал Святослав Николаевич, я видела сама по телевизору, как он обнялся с Горбачёвым и они трижды поцеловались. Святослав Николаевич был в гостях у Горбачёвых, и очень долгое время. Потом они пошли побеседовать отдельно, журналистов на ту беседу не пустили, и о чём-то довольно долго беседовали. Вот это нам было известно. Горбачёв предложил выбрать здание для Московского Центра Рерихов, и Святослав Николаевич выбрал особняк Лопухиных, но он требует ремонта. Сейчас ремонт только начинается. МЦР, или Международный Центр Рерихов, очень активно функционирует, выпускает много книг, репродукций, открыток, брошюр и т.д.

Вам давалось указание через Бориса Николаевича вернуться именно в Россию?

Да, только так.

А те, кто не поехал в Россию, продолжают заниматься Живой Этикой или их духовный рост остановился?

Я за них, конечно, сказать не могу, но у меня такое впечатление, что они по кругу движутся, но не по спирали. Потому что не та страна. Не только в Записях Бориса Николаевича было указано, чтобы мы ехали на Родину, но до последнего времени, пока было можно, он переписывался с Рерихами (когда Рерих уехал в Индию, Елена Ивановна написала письмо Борису Николаевичу о Записях, и пошла интенсивная переписка), и они оба писали нам, эти письма зачитывались, я их видела: «Вам надо ехать, ехать и ехать на Родину. Вы там нужны». И вот мы думали: «Как же мы поедем? Книг провезти нельзя, на границе всё до малейшего предмета осматривают. Как мы поедем без книг?» Во времена Сталина ехать нельзя было. Все, кто пересекали границу, исчезали по ту сторону бесследно. Мы ждали, но были в настрое ехать, как только будет возможно. И когда появился Н.С. Хрущёв, он сначала объявил: кто хочет ехать на Родину, пусть целину поднимает. Сначала поехали те, у кого в семьях были молодые люди, главное, чтобы были сильные мужчины. Они поехали в целинные районы и там трудились, а потом им можно было уже и в города переезжать, через какое-то время. Мы ехать не могли, потому что я уже была на возрасте, мать была очень стара. Борис Николаевич был пенсионером, и жена инвалид. Мы ждали.
И вот Хрущёв объявил разрешение ехать в города, но не во все. У нас в Харбине было советское генеральное консульство, и там знали, в каких городах наши профессии нужны. Нас не пускали в европейскую часть: «Там и без вас заселено густо», а в Азиатскую Россию — туда было можно. И когда я подавала на визу, а я преподаватель музыки — фортепиано, мне сказали: «Ваша профессия особенно нужна в Магнитогорске или в Новосибирске. Там мы вас устроим немедленно». А по репатриации правительство брало на себя обязательство: бесплатный проезд и трудоустройство.
И мы с Борисом Николаевичем — он, как и я, не хотел в Магнитогорск — поехали в Новосибирск. И могу сказать, что на следующий же день по приезде я взяла свои документы и пошла в пятую музыкальную школу (в Академгородке ещё ничего не было в это время, только строилось), там посмотрели мои документы и сказали: «Подавайте заявление, завтра выходите на работу». То есть, несмотря на то, что я приехала из-за границы, отношение ко мне было просто изумительным, все мои сослуживцы и начальство так хорошо относились, так помогали на первых порах. Я выяснила — та же ли методика преподавания, как и в Харбине, оказалось, та же самая. Я очень быстро включилась в работу, был небольшой класс, со всеми были очень хорошие отношения. А когда в Академгородке открыли школу, я немедленно в неё перешла, потому что там мы жили на подселении, а тут мне дали отдельную квартиру. Никто сюда ехать не хотел, в 1962 году не было ни торгового центра, ни Дома учёных, ничего. А я сюда очень хотела, получила квартиру и с тех пор тут живу.

Как Вы провезли книги через границу?

Это было обыкновенное чудо. Потому что даже при Хрущёве нельзя было провезти ничего несоветского — только советские издания, ноты. Все книги Учения мы уложили в сундуки и, помолившись, сказали: «Раз Ты нас посылаешь, Помоги провезти книги». Обыскивали, смотрели наши сундуки, всё перерывали и ничего не тронули. Все Записи Борис Николаевич провёз и все книги до одной. Вот говорят: нет чудес. Вероятно, нет, но Высшая Помощь — это есть величайшее чудо. И это незабываемо. «Просите — и дано будет вам», — сказано в Евангелии.

Книги какого издательства у Вас были?

Те, что издавала Рига. До 1940 года там было огромное Рериховское общество. Некоторые книги — я привезла также книги Николая Рериха — издавались в Париже, некоторые в Америке. Но издание книг Учения в основном было рижское, и потом с этих книг мы переиздали в Новосибирске — Б.А. Данилов переиздавал.

Вы из Риги выписывали книги, это было можно?

Можно было, мы выписывали их. В конце каждой книги было оглавление, какие следующие книги выходят, мы посылали заявки, и через «книгу – почтой» нам продавали эти книги. И в магазинах они были в Харбине, когда это распространялось ещё свободно. Очень просто покупалось и очень недорого. Два больших тома Писем Елены Ивановны и «Тайная Доктрина» тоже издавались в Риге, и у меня «Тайная Доктрина» того же издания. Потом она уже тут переиздавалась.

А сейчас по каким изданиям печатают книги Учения?

Сейчас многие занимаются переизданием, хаотично, кто во что горазд. У меня вышла небольшая книжечка «Психическая энергия. Накопление и расточение», а недавно я получила из Донбасса свою собственную книжечку, изданную без всякого разрешения с моей стороны. Так что сейчас это запросто, кто хочет, тот и издаёт. У нас ведь свобода теперь.
Надо, наверное, им иск предъявить за нарушение авторских прав?
Конечно, я не буду в суд подавать, но всё-таки нехорошо — автор ещё жив. И так очень многие делают.
(Об издании «Граней Агни Йоги».)
Борис Николаевич в 1972 году ушёл, и тогда ещё нельзя было издавать. Я так горюю, что его нет, какая для него была бы радость — видеть свои книги, что их читает так много людей!
(Об учениках Н.К. Рериха в Харбине.)
Были только Хейдок и Абрамов. Они получили от Николая Константиновича Рериха кольца — в знак того, что они признанные ученики.

Сколько учеников было у Б.Н. Абрамова?

Меньше десятка. Кто-то не удержался и ушёл с этого пути, кто-то уехал за границу, но они там никому не нужны, в смысле духовном. Здесь бы они были нарасхват. Вы видите, даже в таком возрасте мне приходится ещё функционировать. А я была у него старшая, другие все помоложе. И конечно, тут они очень много могли бы дать, но они выбрали другую жизнь.

Ушёл с земного плана С.Н. Рерих — Очаг Света. Кто остался, кто будет продолжателем контакта?

А все мы? А наше Общество? Это же и есть очаг. Сотрудники уже очень выросли как деятели, я всё им передаю — весь свой опыт, и они очень успешно работают, отстаивают Общество от всевозможных напастей.

Я имею в виду непосредственный провод с Учителем.

Непосредственный провод? Вы хотите узнать о продолжении контакта? Этого я не могу вам ещё сказать.
Когда-то всё было начато в очень малом составе, а теперь вы видите, как всё растёт лавинообразно. Каждый день узнаём о каких-то новых Обществах. Сколько я получаю писем!
По поводу моих стихов сегодня пришло письмо из Барнаула, просят о телевизионной передаче. Они уже приезжали, записали меня к 8 Марта, я там рассказываю о Живой Этике.

Скажите, кто может осуществлять контакт с Учителем?

Борис Николаевич всегда спрашивал нас: «Кто из вас будет самоходом? Кто, если я уйду? Вам покажется, что нить оборвалась. Можете ли вы на своих ногах стоять и идти? Или — всё?» Так мы и разделились. У него есть Запись о самоходах, которые в свою очередь стали бы на ноги и понесли бы дальше эстафету. Он этим был озабочен.

Сейчас время очень сложное, каждый на испытании: устоит или нет.

Конечный отбор. Сейчас идёт решающий отбор: в какую сторону мы пойдём, что мы выберем — с тем и пойдём в жизнь. И каждый испытывается. Вот почему нас так призывают следить за собой, за своими недостатками, потому что тёмные всячески пытаются нас отторгнуть от Света, отклонить, чтобы мы ушли с ними во тьму. Им невыносим каждый сотрудник, каждый носитель хотя бы маленького огонька. И если есть какая-то в характере человека зацепка, они проникают, ловят его буквально на крючок и раздувают это свойство, и человек может упасть. Самый, конечно, классический пример — это близкий ученик Христа, Иуда. Он же был Его учеником, он ходил вместе с Ним и слушал Его проповеди, видел Его чудеса. Но у него была одна слабинка: он любил деньги, — корысть. За это его бес и зацепил. И когда ему предложили выдать Учителя за тридцать сребреников, он их получил и, как сказано в Евангелии, «бес вошёл в него». Значит, была одна слабинка, и она его погубила.
У кого-то, скажем, самомнение; он начинает думать: «Они все ошибаются, я один умный, я один правильно сужу, я никого не слушаю». Его цепляют за самомнение, раздувают, и он отвергает и разумные советы, и протянутую руку дружбы. Значит, его поймали на этом. И у каждого что-то такое может быть, поэтому очень надо следить. Это как щель, в которую может проникнуть ядовитый газ.
У кого-то раздражение: человек часто вспыхивает, выходит из себя, а когда он из себя выходит, то кто-то в него входит. Вы подумайте над словами: «выйти из себя» — значит оставить себя пустым. Значит, кто-то обязательно войдёт. Вспышки гнева, раздражения — это очень опасно не только для окружающих, как империл, но и для самого человека. Они только и смотрят, как бы на кого-то воздействовать во вред нашему делу. А ведь Новая Эпоха приближается, и сотрудники нужны. И нужно готовиться к ней, иначе она не состоится. Вредят всячески, и книги всевозможные выходят вредные. Нужно за собой очень следить, заниматься Учением и не впасть ни в гордыню, ни в самомнение, ни в отрицание — то, что может погубить.

Почему «Грани Агни Йоги» стали издавать начиная с Записей 1960 года?


Это решил Борис Андреевич Данилов, что нужно начинать с 1960 года — с того года, когда Борис Николаевич был уже здесь. Я надеюсь, что потом будут изданы и предыдущие, и вообще всё, что есть в чемодане этом заветном, будет издано, потому что нужно абсолютно всё.

Борис Николаевич писал стихи?

Борис Николаевич иногда писал стихи, но это было от случая к случаю. Так, как я этим занимаюсь — специально работаю, — он не занимался. Он писал стихи, и писал, как вы слышали, очень хорошо и по форме. Он также любил рисовать, иногда рисовал эзотерические картины, но тоже только как любитель. А в основном Записи поглощали всё его время. Он же их записывал в переходный момент между сном и бодрствованием. У него всегда наготове лежала стопка бумаги, карандаши, и он на ощупь писал. Записывал часто в темноте, потом сидел и эти записанные на ощупь слова расшифровывал, вписывал их в тетрадку, я сама видела это много раз. Это была очень большая трудная работа.
Это происходило в состоянии между сном и бодрствованием. Значит, нужно было, услышав Голос, скорей его записать. Слушать и писать — это особое состояние, о котором и говорить трудно, поскольку мы его ещё не испытываем....