[Amarilis]

Немецкие беженцы как предостережение.

Что же заставило Андреаса Грисбаха с женой, двумя взрослыми дочерьми и четырьмя внуками внезапно оставить комфортную жизнь в своём доме в Германии и довольствоваться куда более скромным бытом в российской деревне — без каких-либо прав и средств к существованию?

... Грисбахи уже год живут в доме, в который вряд ли вселится калужанин с достатком даже ниже среднего. Старая деревянная изба с печным отоплением и удобствами во дворе — не лучшее место для семьи из восьми человек, из которых четверо — маленькие дети. Сейчас лето, на природе всё замечательно. Но зимой, вероятно, жизнь тут не столь радужна.
Но выбирать Андреасу не приходилось — их дом в городке Альт Калисс на севере Германии опечатан, и выручить за него хоть какие-то деньги нет никакой возможности, банковские счета заблокированы. Для властей Германии они — преступники. Но об их «преступлении» — чуть позже.
Глава большого семейства не унывает: «Мы не городские жители. Нам тут, в селе, хорошо. Скоро переедем в другой дом, получше. Картошку там уже посадили, баню построю. Всё отлично, вот только со статусом проблема: не могу не то что на работу устроиться, а даже на своей машине выехать.
До этого пришлось помыкаться и в Москве, и в подмосковном Домодедово. О тех временах жена Андреаса Карола вспоминает с содроганием. По её словам, куда бы они ни обращались за помощью, их везде просто отшвыривали. И тогда они — уже в полном отчаянии — случайно попали в Спас-Загорье. И это стало для них настоящим спасением.
— Молоко, сколько нам нужно, даёт местный фермер, овощи и хлеб приносят соседи. Всё, что мы можем, это сказать им спасибо. Денег у нас совсем нет. Раньше присылал посылки мой друг из Германии, но сейчас он сам потерял работу и ему тоже непросто, — поясняет Андреас.
Семья Грисбахов — пример того, как можно жить в России, не имея вообще никаких прав.....
— Ну ладно, вам еду местные жители приносят, а как же лечиться? У вас же нет медицинской страховки, — удивляюсь я.
Но, по словам Андреаса, и тут всё решаемо: если что-то срочное, приезжает «Скорая», во всех остальных случаях принимает фельдшер сельского ФАПа. Естественно, медики их обслуживать не обязаны, но им никто не отказывает — чисто по-человечески.
Старший ребёнок в семье — 11-летний Андре-Лука — недавно окончил первый класс местной школы и уже немного говорит по-русски. Принимать его без документов педагоги тоже не должны были, но не только приняли, но и обеспечили его всеми школьными принадлежностями. Обеды в школьной столовой весь год оплачивал из своего кармана один хороший человек, который из скромности попросил не называть его имени.
В сентябре пойдёт в местный детский сад Хана-Катарина. Люди помогают и относятся к этому очень спокойно — как к норме жизни...
Как же они здесь оказались?
Что же заставило Анд*реаса Грисбаха с женой, двумя взрослыми дочерьми и четырьмя внуками внезапно оставить комфортную жизнь в своём доме в Германии и довольствоваться куда более скромным бытом в российской деревне — без каких-либо прав и средств к существованию?
Зима 2013 года. В Германии началось грандиозное протестное движение в ответ на решение Меркель открыть границу с Австрией для мигрантов из Северной Африки. Простые немцы были повержены в шок: мигранты вели себя вызывающе, нагло, пользуясь своей безнаказанностью. Грабежи, изнасилования, кражи стали повседневностью, но чиновникам и журналистам было строго-настрого запрещено об этом говорить и писать.
Только в Берлине в акциях протеста приняли участие около 25 тысяч человек, несколько тысяч активистов участвовали в главном митинге перед зданием немецкого парламента, а несколько сотен протестовали перед Рейхстагом постоянно в течение трёх месяцев. Среди них был и Андреас Грисбах со своей женой.
Митинги окончились, не дав никакого результата, а у Андреаса начались проблемы. Причём немецкие власти подошли самым подлым образом — через детей.В конце 2015 года пришло письмо с предупреждением о том, что четверо детей будут изъяты из семьи по причине «отсталых взглядов родителей и дедушки с бабушкой, несовместимых с воспитанием детей».
Что же это за «отсталые» взгляды, из-за которых немецкие власти решили отнять детей? К примеру, Гринсбахи категорически не приемлют так называемое сексуальное воспитание детей с самого раннего возраста, на самом деле представляющее собой растление малолетних и пропаганду гомосексуализма.
Они категорически против самой ювенальной юстиции, массово изымающей детей из нормальных немецких семей.
Андре показывает копию страницы официального сайта с данными о количестве детей, отобранных у немецких семей: в 2014 году — 48059 человек, в 2015-м — 77645, в 2016-м — 84230. Всё это открытые статистические данные, их любой желающий может самостоятельно найти в Интернете — но кого они тут интересуют, когда суммы зарплат в евро застилают глаза.
Кстати, о деньгах. По словам Андреаса Грисбаха, премия сотруднику Югендамта за одного изъятого ребёнка составляет 1200 евро, поэтому число таких детей всё время растёт.
После изъятия из семьи ребёнка в течение 24 часов отправляют в любую из стран Евросоюза, чтобы родители его уже никогда не нашли.
— Из семей мигрантов детей никогда не изымают, в каких бы условиях те ни жили. Югендамт изымает детей только у коренных немцев, причём не у алкоголиков и наркоманов. Выбирают именно нормальные семьи. Дети наркоманов больные, а на рынке ценятся здоровые дети. Как правило, их потом передают на воспитание в гомосексуальные «семьи»....
Ещё одна «отсталость» взглядов Андре и его супруги — в том, что они очень хорошо относятся к России и русским.
— У вас замечательная школьная система, она учит ребёнка думать, — говорит Андреас. По его словам, задача школьного образования в Германии — оболванить детей, выжечь из них всё человеческое, сделать некое подобие робота, предельно удобное для нужд капиталистической экономики...
Последняя надежда — на Россию
— Мы уверены, что Россия — единственная оставшаяся в Европе страна, где у человека есть право на воспитание детей на традиционных ценностях, действительная свобода совести и вероисповедания, — говорит Андреас.— Мы верим в Россию, она — наша последняя надежда. Против неё сейчас ополчился Запад, и это понятно, ведь ваша страна — последний оплот человеческой свободы от нового мирового порядка. Того порядка, который уже установлен в Европе, где нет места ничему человеческому. Где люди превращены в биороботов, призванных отработать положенный срок и быть утилизированными.
А ещё маленькая надежда — на ФМС, которая, может быть, всё-таки сжалится и даст немецким патриотам России хоть какой-то правовой статус, чтобы они могли нормально здесь жить.
— Я не прошу у государства денег, я могу зарабатывать сам. В Германии я занимался выращиванием искусственных кристаллов, это уникальные знания и опыт, которые я могу использовать в России. Я не прошу гражданства, я понимаю, что, может быть, я его не заслуживаю. Но неужели мне совсем нет места в России и нельзя оформить хоть какой-то статус для того, чтобы я просто жил, работал и растил внуков, ради будущего которых я тут и оказался, — сказал мне на прощание Андреас...