[ninniku]

Публикую письмо М.Горького, которое процитировала Е.И. Рерих в письме в Америку.

:24.07.1936 (Письма Е.И.Рерих в Америку т.2) ....В связи с лживой очевидностью приведу Вам в конце письма выдержки из замечательного письма Максима Горького к одной большой общественн[ой] деятельнице Е.Кусковой.

«Вы, уважаемая Ек[атерина] Дмитриевна, упрекаете меня в грубости отношения моего к эмиграции и односторонности освещения мною русской действительности. Искренно говорю: никому, кроме Вас, я на эти упреки отвечать не стал бы, да и Вам отвечаю не потому, что хочу «оправдываться», а потому, что у меня к Вам есть определенное отношение, началом коего служит моя первая встреча с Вами летом 1893 года в Нижнем, когда Вы, больная, жили в Вознесенском переулке.
О грубости говорить не стану; это, очевидно, свойство моей натуры. Все же я не вижу себя грубее, например, дворянина Бунина в его отношении к людям, которые думают и чувствуют не так, как он, а также в его отношении вообще к русской народной массе. Мне кажется, что людям вашего типа следовало бы обращать внимание не на мою грубость, а на совершенно изумительную циническую грубость эмигрантской прессы. На ее поражающую лживость и вообще на понимание ею моральной грамотности.
Односторонность? Но ведь Вы в письме Вашем тоже односторонни — и как еще! Между нами тут есть, разумеется, существенное различие: у Вас есть привычка не молчать о явлениях, которые вас возмущают, я же не только считаю себя вправе и могу молчать о них, но даже отношу это умение к числу моих достоинств. Это — аморально? Пусть будет так. Но не считайте это парадоксом или вообще какой-то словесной уловкой.
Суть в том, что искреннейше и непоколебимо ненавижу правду, которая на 99 процентов есть мерзость и ложь. Вам, вероятно, известно, что будучи в России, я публично, и печатно, и в товарищеских беседах выступал против «самокритики», против оглушения и ослепления людей скверной, ядовитой пылью будничной правды. Успеха я, разумеется, не имел. Но это меня не охлаждает, я знаю, что 150 млн. массе русского народа эта правда вредна и что людям необходима другая правда, которая не понижала бы, а повышала рабочую и творческую энергию. Такая правда, возбуждая доверие человека к воле своей, к разуму, уже посеяна в массе; она дает превосходные результаты. Я имею в виду не только электрификацию и индустриализацию, развитие сельскохозяйств[енной] культуры и все прочее, что совершенно напрасно зря порочит ваша пресса. Не поверите и в то, что убийства селькоров и активистов деревни — это борьба против культуры, борьба отцов с детьми, борьба индивидуалистов против коллективистов, борьба, которая будет развиваться до победы последних над первыми. Оставим это.
Для меня важно, главным образом, вот что: быстрый и массовый рост личности, рост нового культурного человека, важен рабочий сахарного завода, который читает Шелли в подлиннике, важен человек широкого и здорового интереса к жизни, человек, понимающий, что он строит новое государство, человек, живущий не словом, а страстью к деянию, к действию. Человека этого я, разумеется, наблюдал не только за время моего пребывания в России истекшим летом — я с ним нахожусь в общении более 4-х лет. Это — превосходный человек, но — он очень горяч и доверчив. Ему не нужна та мелкая, проклятая правда, среди которой он живет, — ему необходимо утверждение той правды, которую он сам создает. Он ее создаст и утвердит на своей земле. Вы скажете, что я — оптимист, идеалист, романтик и так далее. Это — Ваше дело. Мое — посильно объяснить Вам, почему я — «односторонец». Кстати, это началось у меня лет 35 тому назад.
В заключение скажу Вам, Екат[ерина] Дмитр[иевна], — верьте не верьте: удивительно хорошо, бойко и деятельно живет молодежь в России. Всего доброго,

А. Пешков».