[Noy61]

Л.Н. Толстой очень своеобразно говорил о чувстве патриотизма в статье "Патриотизм и правительство" написанной им в 1900 году.
1900 год начало нового века, мирная Европа уверенно смотрит в будущее, ничто не предвещает грядущие военные катастрофы: мировые войны, и Толстой пишет:

... Патриотизм, как чувство исключительной любви к своему народу и как учение о доблести жертвы своим спокойствием, имуществом и даже жизнью для защиты слабых от избиения и насилия врагов, -- был высшей идеей того времени, когда всякий народ считал возможным и справедливым, для своего блага и могущества, подвергать избиению и грабежу людей другого народа; но уже около 2000 лет тому назад высшими представителями мудрости человечества начала сознаваться высшая идея братства людей, и идея эта, всё более и более входя в сознание, получила в наше время самые разнообразные осуществления.
Благодаря облегчению средств сообщения, единству промышленности, торговли, искусств и знаний люди нашего времени до такой степени связаны между собою, что опасность завоеваний, убийств, насилий со стороны соседних народов уже совершенно исчезла, и все народы (народы, а не правительства) живут между собой в мирных, взаимно друг другу выгодных, дружеских торговых, промышленных, умственных сношениях, нарушать которые им нет никакого ни смысла, ни надобности.

И потому, казалось бы, отжившее чувство патриотизма должно было бы как излишнее и несовместимое с вошедшим в жизнь сознанием братства людей разных народностей, всё более и более уничтожаться и совершено исчезнуть. А между тем совершается обратное: вредное и отжитое чувство это не только продолжает существовать, но всё более и более разгорается.

Л.Н. Толтой совершенно определенно пишет, что патриотизм это отжившее чувство и что он вреден. Уверен, что читатель того времени, в меру религиозный, воспитанный, культурный, совершенно согласится с мнением великого писателя гуманистаТолстого.

Но проходит 14 лет и мир невообразимо изменяется.

Что же это значит? Толстой не видел зревших в этом мире противоречий?
Не думаю, все-таки Толстой все видел, но подходил с требованиями к миру религиозно нравственными. Только такими требованиями он подходил к миру, потому что вся история с войнами и насилием ему казалась одной большой ошибкой. Поэтому он отвергал такую историю - ей не находилось места в его большой заботе о Мире и Человеке. Не находилось места армиям, государствам, правителям и правительствам...


Что же, может кто то другой, кроме Толстого в русской религиозной мысли, философии видел иначе состояние Мира, видел противоречия Мира и старался своим разумом их постичь и разрешить?
Да, такой человек был - это русский религиозный философ Владимир Соловьев. Который за год до Льва Тостого, опровергшего патриотизм в 1900 году, написал художественно-философское произведение
"Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории"
Викичтение:

Первый разговор касается темы войны. Соловьёв хотя и признает в войне зло, так как война предполагает убийство, тем не менее он полагает, что война может быть справедливой. В качестве примера он рассказывает историю Генерала о возмездии башибузукам за уничтожение армянского села. Другая история касается Владимира Мономаха, который громил половцев, предупреждая их разорительные набеги на мирные славянские села. Второй разговор посвящён теме прогресса,

который усматривается в стремлении к международному миру, избавлении от кровожадной дикости в пользу цивилизации («мирная политика есть симптом прогресса»). Соловьёв упоминает о прогрессе в Турецкой империи, а также говорит о переносе центра мировой истории на Дальний Восток. Соловьёв был сторонником мирного освоения Азии Россией совместно с Англией, а также солидарности с прочими европейскими нациями. Отторжение Европы бросает Россию в объятья Азии.
Третий разговор касается антихриста. Разбирая проявления прогресса, Соловьев замечает, что смерть и зло по-прежнему сохраняются в мире. Зло проявляется не только на индивидуальном или общественном уровне, но и на физическом. И спасение от этого зла возможно только с помощью высших сил, а именно воскресения. Без истинного воскресения добро оказывается таковым лишь по внешности, но не по сути.

Одно из главных произведений В. Соловьева называется "Оправдание добра". И в нем он, надо полагать, не разворачивает свиток глубоких раздумий о добре, на основе одного утверждения Христа о ненасилии.


Вот пример одной главы:

IV. Противуположное заблуждение (моральный аморфизм), утверждающее, что добро существует лишь в субъективных душевных состояниях каждого отдельного человека и в естественно проистекающих отсюда добрых отношениях между людьми, а что всякие собирательно-ор ганизованные формы общества своим искусственным и насильственным действием производят только зло. — Но общественная организация, создаваемая историческою жизнью человечества, есть необходимое продолжение физической организации, созданной мировою жизнью,
все действительное сложно, ничто не существует вне той или другой формы собирательной организации, и начало морального аморфизма, последовательно проведенное, логически требует отрицания всякой действительности в пользу пустоты или небытия

Оба крайние нравственные заблуждения: доктрина безусловной покорности перед историческими формами общественной жизни и доктрина безусловного их отрицания (моральный аморфизм) совпадают в том, что берут добро не по существу и придают значение безусловно-д олжного или безусловно-недолжного тому, что по природе своей условно (поясняющие примеры). — Человек в своем разуме и совести как безусловная внутренняя форма для Добра как безусловного содержания. — Общие внутренние признаки добра как такого: его чистот а, или самозаконность (автономия), поскольку оно ничем (внешним) не обусловлено; его полнота, или всеединство, поскольку оно все собою обусловливает, его сила, или действенность, поскольку оно через все осуществляется. — Задача нравственной философии и п реимущественная задача предлагаемой системы

Нужно сказать, что авторитет В. Соловьева , как выдающегося ученого философа, в то время был ничуть не меньше, чем авторитет писателя Тостого.


Толстой отрицая патриотизм, естественно отрицал и защиту Родины силой оружия, то есть последователь учения Толстого не мог служить в армии по идейным соображениям. Но Толстой идет дальше, ведь патриотизм связан с национальным чувством, поэтому Толстой говорит о национализме:

И потому поддержание и охранение особенностей какой бы то ни было, русской, немецкой, французской, англосаксонской, вызывая такое же поддержание и охранение не только венгерское, польской, ирландской народностей, но и баскской, провансальской, мордовской, чувашской и множества других народностей, служит не сближению и единению людей, а всё большему и большему отчуждению и разделению их.

Так что не воображаемый, а действительный патриотизм, тот, который мы все знаем, под влиянием которого находится большинство людей нашего времени и от которого так жестоко страдает человечество, -- не есть желание духовных благ своему народу (желать духовных благ нельзя одному своему народу), ни особенности народных индивидуальностей (это есть свойство, а никак не чувство), -- а есть очень определенное чувство предпочтения своего народа или государства всем другим народам или государствам, и потому желание этому народу или государству наибольшего благосостояния и могущества, которые могут быть приобретены и всегда приобретаются только в ущерб благосостоянию и могуществу других народов или государств. Казалось бы очевидно, что патриотизм, как чувство, есть чувство дурное и вредное; как учение же -- учение глупое, так как ясно, что если каждый народ и государство будут считать себя наилучшими из народов и государств, то все они будут находиться в грубом и вредном заблуждении.

Сравним, что же пишет о русском национализме Иван Ильин
У него есть книга под таким названием " О русском национализме"
( конечно нужно учитывать время ее написания, это далеко не 1900 год, а 1950)

Каждый народ имеет национальный инстинкт, данный ему от природы (а это значит — и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. И у каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие. Этим русским своеобразием мы должны дорожить, беречь его, жить в нем и творить из него: оно дано нам было искони, в зачатке, а раскрытие его было задано нам на протяжении всей нашей истории. Раскрывая его, осуществляя его, мы исполняем наше историческое предназначение, отречься от которого мы не имеем ни права, ни желания. Ибо всякое национальное своеобразие по-своему являет Дух Божий и по-своему славит Господа.
Каждый народ по-своему вступает в брак, рождает, болеет и умирает; по-своему лечится, трудится, хозяйствует и отдыхает; по-своему горюет, плачет, сердится и отчаивается; по-своему улыбается, шутит, смеется и радуется; по-своему ходит и пляшет; по-своему поет и творит музыку; по-своему говорит, декламирует, острит и ораторствует; по-своему наблюдает, созерцает и творит живопись; по-своему исследует, познает, рассуждает и доказывает; по-своему нищенствует, благотворит и гостеприимствует; по-своему строит дома и храмы; по-своему молится и геройствует… Он по-своему возносится духом и кается. По-своему организуется. У каждого народа свое особое чувство права и справедливости, иной характер, иная дисциплина, иное представление о нравственном идеале, иной семейный уклад, иная церковность, иная политическая мечта, иной государственный инстинкт. Словом, у каждого народа иной, особый душевный уклад и духовно-творческий акт.

Кто же прав: И. Ильин или Л. Толстой? В таком случае говорят: рассудит время.
Я думаю, что время после двух мировых войн и революции, после сдачи национальных интересов России в 1991 году, явно выбирает И. Ильина и В. Соловьева.