[Andualex]

Весьма любопытное повествование о государственной идеологии...

Б.Данэм. "Мыслители и казначеи".


Я представляю себе, как женщина древнего Египта (ибо то, о чем идет речь, возникло еще на заре цивилизации) обращается к одному из правивших тогда казначеев.
— Мне пришло в голову, — говорит она, — что я могла бы найти лучшее применение для этих денег, чем отдавать их тебе. Ребятишкам совсем носить нечего, да и мужу новый инструмент нужен.
Казначей, как никто другой, — человек практичный. Ему понятна логика поступков, но ему недоступна логика обоснования их необходимости. У него нет готового ответа женщине. И он, к великому своему удивлению, обнаруживает, чт« ему необходим человек, который может создавать теории; иначе говоря ему необходим мыслитель. Это открытие не доставляет ему удовольствия, ибо казначеи всегда склонны считать, что для того, чтобы управлять делами людей, не требуется интеллекта.
Казначей встревожен; спор с женщиной, а еще более ее отказ платить налог вынуждают его отправиться на поиски мыслителя, и он находит его либо на рыночной площади (как Сократа), либо на горе (как Моисея). Мыслитель занят вопросами мироздания или размышлением о сущности бытия и многое уже познал.
— Странный случай произошел со мной сегодня утром, — говорит казначей и рассказывает мыслителю о разговоре с женщиной.
Мыслитель некоторое время размышляет, а затем говорит:
— Сказать по правде, мне думается, эта женщина права. Для нее действительно важнее одеть ребят и купить мужу лопату, чем отдать тебе налоги.
Казначей пристально разглядывает мыслителя, стараясь скрыть все возрастающую тревогу.
— А что бы ты сказал, — говорит он медленно, — если бы я назначил тебе, скажем, десятую часть тех денег, что платит эта женщина? Смог бы ты тогда объяснить ей, почему она обязана их платить?
Мыслитель снова размышляет.
— Возможно, — продолжает казначей, — найдутся и другие, которые не прочь поспорить вместо того, чтобы платить налоги. Что если я тебе предложу и с их денег десять процентов?
Теперь наступает очередь удивляться мыслителю, ибо он обнаруживает, что обладает талантом, который может приносить ему доход. Предложение казначея может показаться мыслителю вполне невинным или по крайней мере выгодным. Однако весьма знаменательно, что ни Сократ, ни Моисей не пошли по этому пути.
Теперь предположим, что все происходит несколько иначе: мыслитель, придерживаясь своей первоначальной точки зрения, отправляется к женщине и объясняет ей, почему она была права.
— Прекрасно! — говорит она. — У тебя это выходит даже убедительнее, чем у меня!
В этом случае мыслитель связывает свою судьбу с судьбой тех, у кого он не получит денег. Зато он получит удовлетворение от того, что помогает людям, открывая им истину. И если таким образом он становится своего рода руководителем масс, это означает, что он претворяет в жизнь философию в ее наиболее прекрасной и универсальной форме.
Что остается делать казначею? Вместо того чтобы нанять мыслителя и стать его хозяином, он обнаруживает, что вот-вот станет казначеем у мыслителя. Вся система сбора налогов оказывается теперь в опасности, поскольку мыслитель вместо того, чтобы объяснить людям, почему они должны платить налоги, занят обоснованием весьма убедительных доводов, почему они не должны этого делать. Так как мыслитель отказывается думать за деньги или (что почти одно и то же) вообще не думать, необходимы более крутые меры. И тогда казначей решает порвать ту связь, которая установилась между мыслителем — по крайней мере данным мыслителем — и остальной частью общества. Этого можно достичь разными путями: мыслителю можно отказать в признании, как Моисею, бросить в тюрьму, как Галилея, уничтожить, как Сократа.
Обычно же на него натравливают других мыслителей, нанятых для этой цели казначеем... Проявившего упрямство мыслителя объявляют еретиком. Он и есть еретик, ибо ересь — это не что иное, как использование интеллекта с целью помешать сбору налогов.