[Amarilis]

Сообщение от Michael

Зачем придумывать какую-то неведомую плотную форму, но не физическое тело? Есть физ. мир, астрал и появилось нечто между ними (чего не было до того), что явно названо не плотным, а уплотненным астралом.

Согласен с вами Michael, зачем придумывать астральную плотную форму, а не физическое тело, когда сами ближайшие ученики махатм подтверждают о том, что видели Их в физическом теле. Факт второй:

Было, я полагаю, 8–9 часов утра, я следовал по дороге в город Сикким, откуда, как меня уверяли встречающиеся на пути люди, я в своем странническом одеянии легко мог пересечь границу Тибета, как вдруг увидел скачущего во весь опор навстречу мне одинокого всадника. По его высокому росту и искусству, с каким он управлял лошадью, я решил, что это какой-то военный, офицер сиккимского раджи. “Ну, теперь я пойман!” — подумал я. Он спросит у меня пропуск и по какому делу я прибыл на территорию независимого Сиккима и, возможно, арестует меня или отошлет обратно, если не хуже. Но, приблизившись, он натянул поводья. Я взглянул и узнал его сразу... Я находился в высочайшем присутствии того самого махатмы, моего досточтимого гуру, которого я до этого видел в его астральном теле на балконе главной штаб-квартиры Теософического Общества! Это был он, Гималайский Брат навсегда памятной прошлогодней декабрьской ночи. Он, кто был так добр, что уронил для меня письмо в ответ на мое письмо, переданное только час тому назад или около того в запечатанном конверте госпоже Блаватской, с которой я все это время не спускал глаз! В одно мгновение я распростерся у его ног. По его велению я поднялся и, вглядываясь в его лицо, забылся совершенно, созерцая лик, так хорошо знакомый мне, так как я видел его портрет (находящийся у полковника Олькотта) бесчисленное количество раз. Я не знал, что сказать: радость и почтение связали мой язык. Величие его облика, который казался мне олицетворением мощи и мысли, удерживало меня в состоянии восторга и благоговения. Наконец-то я стоял лицом к лицу с махатмой Химавата, и он не был ни мифом, ни “плодом воображения какого-то медиума”, как предполагали некоторые скептики. Это не было ночным сновидением, ибо все происходило около 9–10 часов утра. Сияющее солнце являлось молчаливым свидетелем этой сцены. Я вижу его перед собой во плоти, и он говорит со мной голосом, полным доброты и ласки. Чего еще мне желать? Избыток счастья сделал меня немым. И только когда прошло какое-то время, я, ободренный его ласковой речью и тоном, был в состоянии произнести несколько слов. Цвет его кожи не такой светлый, как у махатмы Кут Хуми, но я никогда не видел лица такого красивого и фигуры такой высокой и такой величественной. Как и на портрете, у него короткая черная борода и длинные черные волосы, спадающие на грудь. Только одеяние другое. Вместо белого свободного одеяния — желтая мантия, подбитая мехом, а на голове вместо тюрбана — желтая тибетская фетровая шапка, какие я видел на жителях Бутана.

Когда прошли первые мгновения восторга и удивления и я уже спокойно осмыслил ситуацию, у меня состоялся с ним долгий разговор. Он сказал мне, чтобы я не шел дальше, ибо со мной может случиться беда. Он также сказал, что я должен терпеливо ожидать, если хочу стать принятым чела; что многие предлагают себя в кандидаты, но только очень мало достойных. Никому не было отказано, но всех подвергли испытанию, и большинство явно провалились, особенно... и... Некоторые же вместо приема и взятия с них обета в этом году оставлены на будущий год... Махатма, как я заметил, очень мало говорит по-английски — по крайней мере, мне так показалось. Он говорил на моем родном языке — по-тамильски. Он сообщил мне, что если Чохан разрешит госпоже Блаватской посетить Пари-джонг в будущем году, тогда я смогу ее сопровождать... Я спросил благословенного махатму, могу ли я рассказать другим о том, что я видел и слышал. Он ответил положительно и добавил, что будет хорошо написать Вам, обо всем рассказав...

Я должен запечатлеть в Вашем уме всю ситуацию и настоятельно прошу Вас помнить следующее: то, что я видел, не было только одною “видимостью”, т.е. астральным телом махатмы, как мы видели его в Бомбее, а это был живой человек в своем собственном физическом теле. Ему угодно было сказать, когда я совершал прощальный намаскарам (земной поклон, полностью простершись на земле), что он приблизился к британской территории, чтобы увидеться с Упасикой... Прежде чем мы расстались, подъехали верхом еще два всадника, сопровождающие его. Я полагаю, что это чела, ибо они были одеты наподобие лам-гелунгов, и у обоих, подобно ему самому, — струящиеся по спине длинные волосы. Когда махатма отъехал, они последовали за ним неторопливой рысью. Более часа я простоял, уставившись взглядом на то место, которое он только что покинул, а затем медленно направился назад... С.Рамасвамир. Дарджилинг, 7 октября 1882 г.