Они придумают.
Евгений ЧЕМЕРЕВСКИЙ

1
— Туговато я сегодня соображаю,— пожаловался Главный.— Это как же прикажешь понимать?
К такого рода новостям надо давать привыкнуть. Я выдержал аккуратную паузу и повторил:
— Круглая, шеф. Им взбрело в голову, что она круглая. Откинувшись в кресле, Главный обозрел меня с таким любопытством, будто я лично выдумал весь этот срам. Минуту-другую он что-то прикидывал, беззвучно шевеля губами, и наконец облегченно вздохнул:
— Дураки. Объясни им, что все, кто снизу, осыплются с нее как горох.
— Уже пробовал. У них на этот счет теория имеется, и, надо сказать, довольно складная. Дескать, не туда тянет, где низ, а вовсе наоборот: куда тебя тянет свалиться, там низ и есть. А поскольку...
Главный рывком выпрямился и проткнул меня неподвижным взглядом. Я послушно замолк.
— А поскольку...— повторил он, пытаясь зацепиться,— поскольку... Не маячь, сбиваешь. Значит, поскольку Земля круглая и все вещи притягивает к середине, то низ у всех разный, но обязательно под ногами? Так, что ли?
— Вы уловили самую суть, шеф. Именно так они, с позволения сказать, рассуждают.
Главный недоверчиво покачал головой, пытаясь нащупать логическую брешь. Потом восхищенно заерзал в кресле:
— Ну ты подумай! Все наизнанку вывернули, а комар носа не подточит. Хоть сейчас к исполнению.
— Так их ли в том заслуга? — восторженно пропел я, поспевая за хо¬зяйским настроением. За что и был пожалован презрительной гримасой:
— Сколько я вас учил — избегайте прямой лести. Трудно разве заме¬тить: «Неплохая иллюстрация потенциальных возможностей мозга к приобрете¬нию навыков абстрактного мышления»? А уж я соображу, на чей счет это отнести. Ну-ка, потренируйся.
— В полной мере,— отбарабанил я,— проявляется специфическая видовая спо¬собность к сложному адаптивному поведению.
— Молодец. У тебя, кстати, тоже. Если научишься не слишком очевидно подлизываться, могу протерпеть тебя достаточно долго. А теперь ступай и растолкуй им насчет слонов и черепахи. Помечтали, и будет. Я замешкался, выбирая, что легче: выложить все сразу или сбежать, отсрочив неминуемую нахлобучку.
— Не получится, шеф,— выдавил я наконец.— Они усматривают парадокс.
— Вот как? И кто же это изволит усматривать?
— Философы.
— Кто такие?
— Вроде мудрецов, только еще и нахалы. Ведь до чего додумались! «Ну хорошо,— говорят,— мир покоится на трех огромных слонах. Поверим. Слоны стоят на черепахе. Допустим. А на чем держится черепаха?»
— И на чем же она у нас держится?
— Вот и они хором заладили: на чем?
Тут мы оба замолчали. У меня не осталось сомнений, что добром это не кончится.
— Кто отвечает за материальную часть? — прохрипел Главный и, когда позвали Первого, незамедлительно перешел к делу:
— На чем у нас держится мир?
Это вместо «здрасьте». Первый был догадлив и мигом побледнел:
— В процессе реализации означенного объекта, учитывая ситуацию и личные указания...
— Меня не интересует история вопроса,— оборвал его Главный.— Будьте любез¬ны отвечать по существу.
— Так вы же... то есть... На слонах.
— Вот так. Коротко и ясно. А слоны?
— На черепахе.— Первый судорожно глотнул, уловив направление начальниче¬ской мысли.
— А черепаха?
Первый молчал. Я бы на его месте тоже счел за благо молчать.
— Поторопитесь с ответом,— предложил Главный тем ледяным тоном, что укрывает самые мрачные глубины его ярости. И, посмотрев в упор на обомлев¬шего от страха Первого, приговорил:
— Боюсь, мне с вами придется расстаться. И тут же расстался.
После чего долго и рассеянно глядел прямо перед собой, зябко кутаясь в простор¬ную хламиду. Наконец, вспомнил про меня:
— Давно это у них — философия?
— Да лет уже, пожалуй, триста.
— Почему молчали?
— Не смели. Думали, пройдет.
— Пройдет,— вяло передразнил уже поостывший шеф.— В другой раз промол¬чишь, отправлю вслед за ним. И много их, твоих философов?
— Живых примерно с полсотни,— ответил я. Главный насупился, прики¬дывая, во что это станет.
— Только если вы имеете в виду прямые методы, то они все уже успели разболтать.
— Поди прочь,— услышал я и несказанно этому обрадовался. Явившись на другой день с докладом, я понял, что шеф всю ночь работал. Вид у него был измученный. Не поднимая головы и роясь в бума¬гах, он назначил меня Первым. Я поблагодарил за доверие, а про себя подумал: долго ли протяну?
— Теперь смотри сюда.— Главный придавил ладонью большой лист. На нем были нарисованы два круга с кривыми линиями и затейливыми картинками. Один из кругов мне что-то смутно напоминал.
— Синее — это вода, все остальное — суша. Это восток, здесь твои умники. Это,— он щелкнул пальцем по другому кругу, — запад. Здесь их пока нет, но со временем появят¬ся. Запоминай, что тебе надо сделать. Берешь эти самые восток с западом и прилаживаешь друг к дружке вот по этим черточкам. Да повнимательней, горками наружу. Потом это хозяйство накачаешь, чтобы получился шар. По стыку нашлепай островков, как будто так и было, без нарочитости. И следи, чтобы тяжесть везде к середине, не то лови их потом охапками. Все понятно?
— Почти все,— сказал я, собирая бумаги. Оставался только один вопрос.— А куда черепаху?
Вместо ответа Главный так посмотрел на меня, что я попятился к двери, не завидуя ни себе, ни черепахе.

2

— Я что-то плохо расслышал,— проворчал Главный.— Что ты там плетешь?»
— Теперь уже и вертится,— учтиво повторил я. Шеф задумался. Скорее всего о том, каких еще ждать от них пакостей.
— Вот как. И что же — опять стройная теория?
— Это как водится. Компания там довольно пестрая, но из самых отчаянных — один итальянец. Вот с таким воротником. Он еще затеял как-то с башни железяками кидаться, полгорода перепугал.
— Так надо поучить манерам,— сухо посоветовал Главный.— Воротник впрочем, можно оставить.
— Да если б он был один! А то выискался хитрый поляк: написал книжечку да и помер. С него теперь без толку спрашивать, зато итальянец постарался растрезвонил, где только мог.
— Словом, прошляпили,— заключил Главный,
— Простите, шеф. Мы все надеялись, что они сами это дело вот-вот уладят Ведь судили воротника-то. Отрекся!
—То есть как это отрекся? Что же у него — семь пятниц на неделе?
И в глазах шефа мелькнула тень разочарования.
— Отрекся, шеф, уломали. А за порог вышел и говорит: мол, все-таки она вертится. Я так и сел.
— Ах, все-таки, значит, вертится! — подхватил Главный.— Что я в них ценю, так это постоянство. Стало быть, волчком?
— И вокруг Солнца.
— Что?
Выходит дело, я успел наябедничать только наполовину.
— Вокруг Солнца,—подтвердил я.
Шеф посерьезнел и, глядя в потолок, стал прикидывать детали:
— Ага. Круговые орбиты не подойдут, нужны эллиптические. И светило лучше не в центр, а в фокус. С эпициклами мы, выходит, перемудрили, они сами собой выписываются. Ты только подумай, все сходится! М-да... Жаль будет молодцов.
Я собрал все свое мужество и сказал, холодея:
—Там, шеф, вот что еще. Они зрительных труб понастроили и смотрят в них до тринадцатой сферы. А мы сроду дальше седьмой не крутили. Не доходили руки.
— Как это не крутили? — загремел Главный.— Что значит «не доходили»? Может быть, ты забыл своего предшественника?
Помню, подумал я. И еще с десяток других. А вслух сбивчиво залепетал
— Так не поступало же указаний... То есть, конечно, и снизу, каждый на своем месте... Но ведь вечно напутают, и не хватает... Хотя не снимает ответственности.
— Уйди,— отрубил Главный.— Уйди с глаз долой.
Это было как раз то, что я надеялся услышать.
Наутро я не узнал кабинет шефа. Он походил одновременно на келью чернокнижника, часовую мастерскую и лавку детских игрушек. Всюду громозди¬лась хитроумная механика, все летало, сверкало и лязгало.
— Будем перестраиваться,— заявил шеф, вытирая руки о полы бархатного камзола.— Запоминай. Эти колеса уберешь, эти шпильки тоже долой. Планеты запустишь по эллипсам. Там на столе тетрадка с параметрами орбит. Другая — для комет и астероидов. До них тоже скоро докопаются, так уж лучше одним махом. Можешь приступать. Впрочем, погоди...
Он направился в тот угол кабинета, где сияла сфера неподвижных звезд, единственно уцелевшая в его ночных космогониях. Немного постоял, задумчиво поглаживая сферу и прислушиваясь к доносящейся изнутри хрустальной мелодии, и вдруг одним ударом рассыпал ее в сверкающую пыль. Я только ахнул.
— Нам нельзя быть непоследовательными,— пояснил он, тщательно отряхи¬ваясь.— Да иди же ты, работай. Пусть все летит и вертится. Повторяю: все.
— Куда? — спросил я. Не спросил даже, а закричал. Потому что бывают моменты, когда и нашему брату жизнь становится в копейку.
— Там разберемся,— честно сознался шеф.— Я в них верю.