Этика – это наши внутренние нравственные правила и принципы, это то, что не позволяет совершить непоправимое – украсть, убить, отнять… А если вы НЕ делаете этого по причинам того, что внутри вас всё встаёт против такого намерения, НЕ потому что это противоречит вашим представлениям о высоком, чистом, вечном, а лишь из опаски попасть под действие уголовного или иного законодательного кодекса – это уже иной внутренний культ, иные критерии и мотивы поступков, а, следовательно, и культура иная, которая уже будет основана на иных нормах и иных ограничениях. Ибо есть культура внутренняя, и есть культура внешняя – поведенческая. Как и улыбка: идущая от души, или по причине «так принято», приклеенная к лицу без внутреннего отклика. Есть улыбка, в которую вкладывают радость от встречи и готовность помочь всякому доброму человеку, а есть улыбка, как маркетинговая стратегия. Так вот, на мой взгляд, на Западе улыбки чаще всего имеют ту же цену, как и включение поворота на перекрёстке – обозначение действия, не более того. Внутренняя культура предполагает нравственно-этическую базу и объясняет суть того, с чем вы повстречались, а внешняя поведенческая культура – это то, что может создать впечатление, но не раскрывает внутреннюю суть. Это как два разных состояния: «быть кем-то» и «казаться кем-то».
Ценностью нашего советского общества, в отличии от западного, была как раз та самая внутренняя культура, которую взращивалась в нашем российском обществе на протяжении веков. Помните «Моральный кодекс строителя коммунизма»? Полагаю, что не грех ещё раз взглянуть:
1. Преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма.
2. Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест.
3. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния.
4. Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов.
5. Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного.
6. Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат.
7. Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни.
8. Взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей.
9. Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству.
10. Дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни.
11. Непримиримость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов.
12. Братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами.
То есть страна, отказавшаяся от религии, тем не менее, понимала, что полностью от признания неких общекультурных ценностей отказаться нельзя, потому что отказавшись от веры, нужно какой-то каркас, некое метафизическое ядро, оставить. У общества должна быть единая опора, как общая шкала ценностей, и потому религиозную этику трансформировали в светскую этику. Это, конечно же, по большому счёту очень серьёзное ослабление, медленный отход от фундаментальных этических принципов, но, тем не менее, говорит о понимании большевиками важности этических начал в обществе. Тем более, что до этого Российская Империя столетиями держалась именно на этих нравственных столпах, и в один миг спилить их, сразу же предложив некую свою идеологию – дело сложное и требует достаточно много времени. Новую идеологию гражданскому обществу ещё и понять, и признать надо, довести по своей значимости до уровня религии это процесс не одного дня. Развалить всё-всё – значит посадить себя на зыбкую почву, и хоть в страну пришли революционные перемены, но нужны были и некие старые, опробованные веками фундаменты. Поэтому объявленная в стране свобода совести отделила церковь от государства, но вместе с нею не были отменены фундаментальные религиозные нравы: почитай отца твоего и мать твою, не убий, не прелюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства, не желай себе дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего… Потому что сознательное такое освобождение чревато уже весьма серьёзными последствиями. И тогда вместо прежнего института церкви понадобился бы уже достаточно мощный репрессивный аппарат.
Впрочем, на эти грабли страна наступила в Перестройку. Весь период 90-х годов – это резкий и бездумный отход от фундамента любого общества – этики. Думаю, что мы все видели тот процесс, когда милиция с самого начала уже не справлялась с выпущенным на волю драконом, а потом и сама ввергла себя в эту пучины нравственного распада. И никакие перемены местами названий «милиция» на «полиция» - сути не меняли. Была развалена Культура общества и не была выкована цепь закона, на которую можно было бы посадить эту огнедышащую скотину.
Именно потому, понимая всю глубину трагедии времени, С. Кургинян, заговорив о Красном проекте и сверхмодерне, вспомнил о метафизике, именно поэтому был начат им разговор о культуре и культах. Нашему обществу срочно нужны опоры, стране острейше необходим нравственно-этический фундамент, важность которого на много порядков выше политического, экономического, и всякого иного компонента. Ибо этика – это и есть внутренняя культура человека, тот самый хребет народа, надлому которого так радовался архитектор перестройки Александр Яковлев. Но заговорил Сергей Ервандович о метафизике не как о центральной религиозной идее для общества, а в синтезе науки, метафизики и философии. И в этом его величайшая заслуга.
В этой связи вызывает недоумение полемика в нашей газете вокруг «Основ религиозной культуры и светской этики».