Помню, мой друг Генка, художник, женился и не пошёл работать на производство, не стал художником-оформителем, а решил стать вольным человеком. Он сейчас Художник, уже более десятка выставок было, а в Париже стал членом какого-то то ли клуба, то ли именитого союза художников. Да, это сейчас, но тогда жена его не поняла, и они, под напором тестя, развелись: «Как это – не работать?» А Генка забрался тогда на дачу и как в исступлении создал тогда свою знаменитую серию.
Не работать было нельзя, а чтобы состояться – нужны были проявить что-то, показать какие-то результаты. Николая Рубцова, рассказывают, чуть не посадили за тунеядство.
- Николай Михайлович, вы почему не работаете? – спрашивали у него ответственные работники.
- Как не работаю? Я поэт! – недоумевал он.
Но считалось, что писать стихи – не труд.
Однажды раздался телефонный звонок, оказалось, что это Юра В., с которым мы потерялись во времени. Эпоха была та самая – перестроечная:
- Серёга, я свой сборник стихов выпустил!
- Да ты что?! Кто помог-то?
- Да тёзка твой – Миронов. Сказал, что к моему шестидесятилетию поможет мне. И помог.
- Юрка, тебе… уже шестьдесят?!
- Да!
- Не может быть! Поэтам столько не бывает!
- Вот, случилось. Дожил.
Юрий Воробьёв – поэт божьей милости всю жизнь работал шахтёром. И писал стихи. Сильные стихи. И большие шахтёрские деньги шли семье, а ему важно было сказать своё слово. Поэтическое. Да, мы – многие – хотели стать кем-то, для нас остро и важно было что-то оставить. Не шахтёрскую же лопату. Как писал, опять же, Андрей Вознесенский:
Но люди уходят, врезая в ночные отроги
дорог своих
огненные автографы!
Векам остаются — кому как удастся —
штаны — от одних,
от других — государств.
Не все, конечно, так думали, не все ставили перед собой некие цели. По-разному было. И многое из нынешнего – было и в прошлом. Не скажешь же, что вот-де в те времена было всё по-другому и люди были другие, и жизнь была иной, и даже небо было иным. Но во всём есть своя особенность, как говорит Поэт, свой автограф, и прошлое не всегда лучше, но оно другое – это точно. Оно было… м-м-м, не таким циничным. И когда в 90-е услышал как-то раз фразу: главное – «было бы здоровье, остальное купим» – был удивлён повороту сознания и немало размышлял над этим. До сих пор вспоминается. Как просто: взял и купил! И не надо никаких усилий. Стихи, картины, бессонные ночи за кульманом, мозоли – всё тлен и прах, если можно просто взять и купить. А наша Маришка три раза поступала в авиационный институт, но всё не проходила по конкурсу – таков был наплыв желающих. И чтобы идти в свою любимую самолётную область, стала ещё в 9-ом классе ходить не с девчонками на швейную фабрику, а с нами – слесарить и работать напильником. И потом, провалив вступительные экзамены, пошла не на панель (сказать даже тошно), а встала за токарный станок – и потому поступила. Сейчас учёбу можно и купить.
М-да, как-то пафосно. Не кажется? Но было же так, было. Без пафоса и без надрыва, как-то просто и естественно. И, наверное, есть и сейчас такое, но тут вся наша беседа о другом. О времени. Я намеренно ушёл от того, чтобы, говоря о своём прошлом, не опираться на знаковых людях, таких как, например, Виктор Цой, Сергей Довлатов, которые шли работать кочегарами, имея цель. И они становились теми, кем становились Владимир Высоцкий, Николай Рубцов – мастерами. Наперекор всему, вопреки сопротивлению, потому что нужно было быть, а не казаться. Это сейчас можно купить и стать. В одночасье: развернул лопатник, как книгу, – нате! Но нет же, как ни крути, а стать кем-то за деньги – нельзя. Можно казаться кем-то – да. Быть же и казаться – очень разные вещи. Быть и стать кем-то – это мужская черта, это качество, основанное на воле. Это женщине очень важно не столько быть, сколько казаться. Для женщины выглядеть – это важно. Ибо истинная женщина – всегда принцесса, всегда королева, и ей очень важно не иметь внешних изъянов: «Вот иду такая вся, в Dolce & Gabbana…», а мужчине выглядеть, или казаться – мало, мужчине надо быть!
Мы, в том прежнем мире, жили идеалами, деньги хоть и имели какое-то значение, но второстепенное, многое из материального брало на себя государство со своим общественным фондом потребления, и потому у нас была возможность поиска своего места, своего таланта в себе, не одни же только штаны после себя оставлять. Да-а, именно тогда возникли эти садоводческие кооперативы на бросовых землях, да те самые 6 соток. Те, кто не хватал звёзд с неба, должны были вкладывать свой потенциал во что-то. А где его искать? Для многих простые житейские истины: построить дом, посадить дерево, воспитать сына – становились смыслом жизни. У меня брат такой. В те давние 80-е купил себе дом-развалюху, обложил его кирпичом, отделал, довёл до ума – и сегодня у него даже фонтан во дворе.
Деньги совращают человека, деньги обедняют нас, потому что они создают иллюзию, что можно, дескать, купить всё то, что не достаёт. Нет, не всё можно купить. Есть такая народная мудрость: «что внутрь не положено – снаружи не пришьёшь». А деньги создают иллюзию внутренней достаточности. Но мы-то все пришли в этот мир с задачей не через внешнее приобретать себе, не копить, а творить внешнее через свой внутренний потенциал. Даже трактор работает не на себя. Трактор инструмент. Что уж тут про человеческое служение говорить? В малом ли, большом ли – не важно! Как тот, который расписывался на стенах Рейхстага. Вроде бы какие-то каракули, вроде бы чумазый от пороха и гари, порой малограмотно и с ошибками, но написал. И кто он? Да, всего лишь солдат, всего лишь один из миллионов. Но он и есть – то соборное, то общее и многомерное, которое по отдельности не так уж и много, а в сумме – ого-го! Да и солдат-то наш – он мир спас. И мой брат, который построил дом, воспитал… – он не внешнее обрёл, он внутри себя посадил, выносил и выпестовал, а уж потом реализовал, набивая мозоли и натруживая руки. И после них – города и веси. После них – страна. Я уже не говорю про того самого моего друга-художника, который, как теперь оказалось, выражает некое новое направление в живописи… А что деньги? Особенно поминая дефолт – обманка. Как та шапка, которая вроде бы и ушанка, а на самом деле – так себе, меховой берет, а ведь как выглядит.
Думаю, подмена понятия «быть» состоянием «казаться» – это женский принцип. И если общество отвергает в своём естестве «быть» – оно не пройдёт свой этап трансформации, того, что должно привести народ к его новому состоянию – «стать», оно теряет право на реализацию своего будущего. Будущее не купишь. Во всяком случае в России.