«Сорок сорокарублёвых педагогов могут привести к полному разложению не только коллектив беспризорных, но и какой угодно коллектив».

Эта цитата одна из самых запоминающихся, на мой скромный взгляд, вошедшая в книгу — собрание сочинений из 7 томов. Автором этой книги является — один из самых выдающихся советских педагогов XX века. Это сейчас его система так популярна в Европе, в азиатских странах, но не актуальна в России. Это сейчас и сегодня мы можем всё — осознанно забыть, стереть, не принимать…

Вспомните, когда вы в последний раз слышали упоминание имени Макаренко? В связи с какой-нибудь серьёзной статьёй на тему о воспитании подрастающего поколения? В какой-либо публичной дискуссии о вопросах образования? Сомневаюсь. Скорее всего в обычном разговоре в ироническом контексте: мол, тоже мне, Макаренко нашёлся…

1988 год специальным решением ЮНЕСКО был объявлен годом Макаренко в связи с его 100-летним юбилеем. Тогда же были названы имена четырёх великих учителей, определивших способ педагогического мышления XX века – это А.С. Макаренко, Д. Дьюи, М. Монтессори и Г. Кершенштейнер.

Произведения Макаренко были переведены почти на все языки народов мира, а его главный труд – «Педагогическую поэму» (1935) – сравнивают с лучшими романами воспитания Ж.Ж. Руссо, И. Гёте, Л.Н. Толстого. Она также названа одной из десяти самых значительных книг по воспитанию XX века. Это ли не свидетельство международного уважения и признания заслуг?

А в России десять лет назад к 115-ой годовщине Макаренко было выпущено 10 000 экземпляров первого полного издания «Педагогической поэмы». Вы скажете, что за странный тираж для многомиллионной читающей страны? Однако издатели до сих пор ломают голову, как реализовать «непродаваемую» книгу.

Несовременно? Неактуально? Наверное, не осталось в педагогике нерешённых проблем, благовоспитанные девочки и мальчики послушно ходят в школу, а детская преступность на нуле?

Почти сто лет назад, оканчивая Полтавский учительский институт, Макаренко писал диплом на тему «Кризис современной педагогики». Кто возьмёт на себя смелость утверждать, что сейчас ситуация в корне изменилась?

Он был странным человеком, этот Макаренко. Проработав два года в нормальной школе, тихий, скромный учитель истории бросает всё и идёт работать директором колонии для несовершеннолетних преступников недалеко от Полтавы. Он руководил ею с 1920 до 1928 года и постигал педагогику перевоспитания в боевых условиях, как солдат на поле боя.

Что двигало этим человеком? Ведь было очевидно, что своим решительным поступком он ставит крест на спокойной размеренной жизни. Может быть, та самая активная жизненная позиция, о которой стало немодно говорить в последнее время?

В начале 20-х в России, пережившей революцию и гражданскую войну, насчитывалось более 7 миллионов беспризорных детей.

Они представляли собой огромную социальную беду и опасность. В борьбу с детской преступностью и беспризорностью огромный теоретический и практический вклад внёс А.С. Макаренко.

Изобретённая им система перевоспитания полезным производительным трудом в коллективе превращала сборище малолетних преступников в дружную сплочённую команду. В колонии не было охраны, заборов, карцера. Самым суровым наказанием был бойкот, к которому прибегали крайне редко. Когда под конвоем доставляли очередного беспризорника, он брал ребёнка и категорически отказывался принимать его личное дело. Это известный макаренковский принцип авансирования хорошего в человеке! «Мы не хотим знать о тебе плохого. Начинается новая жизнь!»

В эти цифры трудно поверить, но факт – вещь упрямая. Через руки Макаренко прошло более 3000 беспризорников, и ни один не вернулся на преступный путь, все нашли свою дорогу в жизни, стали людьми.

Таких результатов не удавалось добиться ни одному исправительному учреждению в мире. Не зря его называют не только теоретиком, но и практиком массового и быстрого перевоспитания.

Макаренко был уверен, что только труд по душе, а не пошив рукавиц и клейка коробочек способствует успешному перевоспитанию.

С 1928 до 1936 года он руководит трудовой коммуной им. Дзержинского и с нуля строит два завода по производству электромеханики и фотоаппаратов ФЭД, т.е. хайтека своего времени. Дети смогли освоить сложные технологии, успешно работали и выдавали продукцию, пользующуюся огромным спросом. Смело, не правда ли? Попробуйте представить себе колонию для малолетних преступников, которая производит антивирусные программы или компьютерные приставки!

Он был удивительным человеком, этот Макаренко. Вчистую освобождённый от воинской службы по причине слабого здоровья – врождённый порок сердца, ужасная близорукость и ещё целый «букет» болезней – любил военную форму, дисциплину, армейский порядок.

Имея совершенно непрезентабельную внешность – круглые очки с толстыми стёклами, большой нос, тихий хриплый голос – пользовался успехом у красивых женщин. Его, немногословного и медлительного, обожали воспитанники и так ревниво к нему относились, что он решил не жениться, чтобы их не травмировать. Кстати, так и сделал: только оставив педагогическую работу, он расписался со своей гражданской женой.

Любил детей, но к несчастью не имел своих, однако воспитал двоих приёмных. Девочка, дочь родного брата, белогвардейца, успевшего эмигрировать во Францию, стала впоследствии матерью известной актрисы Екатерины Васильевой. А с любимым братом он поддерживал отношения до 1937 года, пока жена, измученная постоянным страхом ареста, не потребовала прекратить переписку.

Он умер от разрыва сердца в возрасте 51 года, и это был тяжёлый удар для мировой педагогики. Систему Макаренко изучают и ценят во всём мире.

Так, в Японии его работы переиздаются массовыми тиражами и считаются обязательной литературой для руководителей предприятий. Практически все фирмы строятся по лекалам трудовых колоний Макаренко.

А вот в Россию, на родину, его система возвращается в виде зарубежных методик «мозгового штурма», «умения работать в команде», «тим-билдинга», «повышения мотивации сотрудника». Всё это усердно изучается на всевозможных тренингах и семинарах, притом за немалые деньги. А может, проще вернуться к первоисточникам?

По поводу украинских спекуляций на его национальности. Кто читал Педагогическую поэму, у того вопросов нет — там позиция самого Макаренко относительно «самостийных» четка и двусмысленно нетолкуема. Сохранились и письма самого А.С. Макаренко с упоминанием по данному вопросу. Так, в письме А.М. Горькому из Харькова от 5 октября 1932 г. Антон Семёнович пишет:

«Дорогой Алексей Максимович… мне надоела Украина, ибо я всегда был просто русским человеком, а Москву люблю.»

Национальность Макаренко не была тайной и для его современников. Так, в прощальном слове от Союза советских писателей БССР прямо сказано:

«Союз советских писателей БССР выражает своё глубокое соболезнование по поводу безвременной смерти талантливого русского писателя, орденоносца Антона Семёновича Макаренко, автора выдающихся произведений, широко известных белорусскому читателю. Правление Союза Советских писателей БССР»

Брат А. С. Макаренко — Виталий Семёнович в своей книге «Мой брат Антон Семёнович» пишет:

«… несмотря на своё украинское происхождение Антон был 100 % русским»

ЦИТАТЫ МАКАРЕНКО

«Научить человека быть счастливым — нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно».

∇

«Если мало способностей, то требовать отличную учёбу не только бесполезно, но и преступно. Нельзя насильно заставить хорошо учиться. Это может привести к трагическим последствиям».

∇

«Воспитание происходит всегда, даже тогда, когда вас нет дома».

∇

«Наше педагогическое производство никогда не строилось по технологической логике, а всегда по логике моральной проповеди. Это особенно заметно в области собственного воспитания… Почему в технических вузах мы изучаем сопротивление материалов, а в педагогических не изучаем сопротивление личности, когда её начинают воспитывать?»
∇

«Отказаться от риска — значит отказаться от творчества».

∇

«Моя работа с беспризорными отнюдь не была специальной работой с беспризорными детьми. Во-первых, в качестве рабочей гипотезы я с первых дней своей работы с беспризорными установил, что никаких особых методов по отношению к беспризорным употреблять не нужно».

∇

«Словесное воспитание без сопровождающей гимнастики поведения есть самое преступное вредительство».

∇

«Вы можете быть с ними сухи до последней степени, требовательны до придирчивости, вы можете не замечать их… но если вы блещете работой, знанием, удачей, то спокойно не оглядывайтесь: они на вашей стороне… И наоборот, как бы вы ни были ласковы, занимательны в разговоре, добры и приветливы… если ваше дело сопровождается неудачами и провалами, если на каждом шагу видно, что вы своего дела не знаете… никогда вы ничего не заслужите, кроме презрения…»
∇

«С вершин „олимпийских“ кабинетов не различают никаких деталей и частей работы. Оттуда видно только безбрежное море безликого детства, а в самом кабинете стоит модель абстрактного ребёнка, сделанная из самых лёгких материалов: идей, печатной бумаги, маниловской мечты… „Олимпийцы“ презирают технику. Благодаря их владычеству давно захирела в наших педвузах педагогически техническая мысль, в особенности в деле собственного воспитания. Во всей нашей советской жизни нет более жалкого технического состояния, чем в области воспитания. И поэтому воспитательское дело есть дело кустарное, а из кустарных производств — самое отсталое».

∇

«Книги — это переплетённые люди».

∇

«Культура любовного переживания невозможна без тормозов, организованных в детстве».

Десять заповедей для родителей от Януша Корчака:

1. Не жди, что твой ребенок будет таким, как ты или таким, как ты хочешь. Помоги ему стать не тобой, а собой.

2. Не требуй от ребенка платы за все, что ты для него сделал. Ты дал ему жизнь. Как он может отблагодарить тебя? Он даст жизнь другому, тот – третьему. Это и есть необратимый закон благодарности.

3. Не вымещай на ребенке свои обиды, чтобы в старости не есть горький хлеб. Ибо что посеешь, то и взойдет.

4. Не относись к проблемам ребенка свысока. Жизнь дана каждому по силам, и будь уверен, ему она тяжела не меньше, чем тебе, а может быть, и больше, поскольку у него нет опыта.

5. Не унижай!

6. Не забывай, что самые важные встречи человека – его встречи с детьми. Обращай на них как можно больше внимания – мы никогда не можем знать, кого мы встречаем в ребенке.

7. Не мучай себя, если не можешь сделать что-то для своего ребенка. Мучай, если можешь, но не делаешь. Помни, для ребенка сделано недостаточно, если не сделано все возможное.

8. Ребенок – это не тиран, который завладевает всей твоей жизнью, и не только плод твоей плоти и крови. Это та драгоценная чаша, которую Жизнь дала тебе на хранение и развитие в ней творческого огня. Ребенок – разворачивающаяся, как свиток, любовь матери и отца, у которых будет расти не «наше», не «свое», не «собственное» дитя, но таинственная душа, данная на хранение и сопровождение, пока неопытная и беззащитная.

9. Умей любить чужого ребенка. Никогда не делай чужому ребенку то, что не хотел бы, чтобы делали твоему ребенку.

10. Люби своего ребенка любым – неталантливым, некрасивым, неудачливым, люби глупым, неуправляемым маленьким, люби нескладным, эгоистичным, сердитым подростком, люби не оправдавшим надежды и ожидания, скрытным, странным, несчастным взрослым... Общаясь с ним – радуйся, радуйся всегда с полным правом, потому что ребенок – это твой праздник, который пока с тобой.

Мы забираем у детей десять лет в самые лучшие годы их жизни. А что получаем на выходе? Поклонников Стаса Михайлова и Леди Гаги. А ведь эти дети десять лет учили поэзию Пушкина, Тютчева, учили Моцарта, пели в хоре, изучали великие творения, которые порой и взрослые не понимают. Учили великую литературу и музыку, доказывали теоремы, изучали логическое мышление. Но после этого всего в мир выходит человек, который не может связать и пяти звуков, у которого не стыкуются правая и левая части мозга, у которого речь насыщена словами, которые ни один педагог в школе не преподавал.

Школа не соответствует требованиям социума. Единственное спасение — другая школа, школа будущего. Каждый предмет должен преподаваться вкупе с другими предметами. Нет оторванных друг от друга предметов, есть панорамная картина мира. Она и дает нам как нобелевских лауреатов, так и просто нормальных людей с нормальным мышлением. Идеальная школа — это создание панорамного видения, воссоздание мышления во всей ассоциативной связи....

Обучение — это не тюрьма и не армия. Это светлое место академии Платона, где люди, улыбаясь, познают всякие вещи. Ребенок не компьютер и не большая советская академия. Главное — чтобы ребенок был счастливым...

Главный двигатель к знаниям — это любовь. Все остальное не играет роли. То, что человек любит, он знает. Нельзя вбить в голову никакую математику и геометрию. Современной школе не хватает искусства, культуры и риторики...

Искусство и культура нужны для того, чтобы люди не убивали друг друга. Школа должна быть радостным воспоминанием детства, самой светлой частью жизни человека. Все равно с каждым годом мы приближаемся к смерти. В этом плане жизнь — достаточно пессимистичная штука, печальная. Забирать у детей еще и детство, чтобы сообщать им кучу информации, которую они никогда не запомнят и которой никогда не воспользуются — это совсем преступно. Выпустить надо не математика или физика, а человека.

— Школа должна научить не столько математике и литературе, сколько самой жизни. От школы важно получить не столько теоретические знания, сколько практические навыки: умение общаться, строить отношения, отвечать за себя – свои слова и поступки, решать свои проблемы, договариваться, распоряжаться своим временем… Именно эти навыки помогают уверенно чувствовать себя во взрослой жизни и зарабатывать себе на жизнь.

Если дома вы грубы, или хвастливы, или пьянствуе те, а еще хуже, если вы оскорбляете мать, вам уже не нужно думать о воспитании: вы уже воспитываете ваших детей, и воспитываете плохо, и никакие самые лучшие советы и методы вам не помогут.

Человек не может жить на свете, если у него нет впереди ничего радостного. Истинным стимулом человеческой жизни является завтрашняя радость.

Самое главное… надо уметь видеть прелесть сегодняшнего и завтрашнего дня и жить этой прелестью. В этом и заключается мудрость жизни, и если хочешь, её цель. Только один человек видит прелесть жизни в куске хлеба или водке, а другой находит наиболее сложные и богатые прелести — в работе, в борьбе, в росте человеческой материи.

Воспитание детей начинается с рождения… их родителей.

Никакая дружба невозможна без взаимного уважения.

Если есть забота о жизни и счастье другого, — такие отношения будут всегда прекрасны.

Не думайте, что вы воспитываете ребенка только тогда, когда с ним разговариваете, или поучаете его, или приказываете ему. Вы воспитываете его в каждый момент вашей жизни. Малейшие изменения в тоне ребенок видит или чувствует, все повороты вашей мысли доходят до него невидимыми путями, вы их не замечаете.

Наши дети — это наша старость. Правильное воспитание — это наша счастливая старость, плохое воспитание — это наше будущее горе, это — наши слёзы, это — наша вина перед другими людьми, перед всей страной.

Любовь — это самое великое чувство, которое творит чудеса, которое творит новых дюдей, создаёт величайшие человеческие ценности.

Девушек нужно учить большему уважению к себе, к своей женской гордости. Девушку нужно учить, чтобы она даже приятных ей молодых людей встречала с некоторым перцем.

Я еще раз повторяю — педагогики я боялся настолько, что в своей книге ни разу не упомянул слова «педология», тогда как фактически моя борьба была с педологией и с педологическим уклоном в педагогике. В чем заключается педологическая работа в педагогике? Коротко говоря — в том, что ребенок берется совершенно отдельно, как обезьяна или кролик в биологическом кабинете, и рассматривается. При помощи разных искусственных форм наблюдения, иногда оторванных от жизни, оторванных от коллектива, от широкого общественного движения и не диалектически, этот ребенок рассматривается, и естественно в таком случае, что картина получается не социальная, а биологическая.

Научить любить, научить узнавать любовь, научить быть счастливым — это значит научить уважать самого себя, научить человеческому достоинству.

Храбрый — это не тот, …который не боится, а храбрый тот, который умеет свою трусость подавить. Другой храбрости и быть не может. Вы думаете, идти на смерть под пули, под снаряды — это значит ничего не испытывать, ничего не бояться? Нет, это именно значит и бояться, и испытывать, и подавить боязнь.

Тот, кто способен относиться к женщине с упрощённым бесстыдным цинизмом, не заслуживает доверия как гражданин; его отношение к общему делу будет так же цинично, ему нельзя верить до конца.

Если вы родили ребёнка — это значит на много лет вперёд вы отдали ему все напряжение вашей мысли, все ваше внимание, и всю вашу волю.

Самая трудная вещь — требование к себе.

Там, где отец или мать уходят от семьи, там семья, как коллектив, разрушается, и воспитание ребёнка затрудняется.

В практике воспитательной работы нашей школы за многие годы выработались нравственные правила о "Десяти недостойных вещах, унижающих человека". Мы утверждаем в сознании детей мысль о мерзости, недопустимости ряда поступков.

Только на основании мысли, убеждения крепнет чувство презрения к недостойному. Слияние мысли и чувства утверждает ценную моральную черту личности — брезгливость к недостойному в своем собственном поведении, активное стремление к достойным поступкам, возвышающим человека; готовность, несмотря ни на что, действовать так, как подсказывают собственные убеждения о достойном и недостойном.

1. Недостойно добывать свое благополучие, радости, удовольствия, спокойствие за счет притеснения, неустроенности, огорчения, беспокойства другого человека.

Мы стремимся к тому, чтобы в детском коллективе царствовала гармония благополучия, радости, счастья. Благополучие одного ребенка не должно ущемлять благополучия другого. Маленький человек не должен замыкаться в скорлупе своего счастья.

Идеал мы видим вот в чем: счастливый переживает угрызения совести от того, что его сверстник лишен счастья. Это переживание — очень чувствительный уголок детской души, в котором таится тонкое чувство достоинства.

Подлинное достоинство не может быть самодовольным, спокойным, безразличным к тому, что делается в сердце другого человека.

2. Недостойно оставлять товарища в беде, опасности, проходить равнодушно мимо чужого горя, огорчения, страдания.

Нравственная глухота и слепота, одеревенение сердца — один из самых мерзких пороков. Чувствование чужой беды и понимание того, что остаться в стороне от этой беды мерзко и гадко, — одна из основных линий всей воспитательной работы.

Воспитание достоинства на отношении к беде играет очень большую роль в школьной жизни, в связи с тем что большой бедой в учении являются неудачи в овладении знаниями. Очень важно, чтобы в отставании товарища, в его плохих отметках дети видели беду, сочувствовали ей, не оставались равнодушными к тому, что в классе есть неудачники.

3. Недостойно пользоваться результатами труда других, прятаться за чужую спину.

Это сфера очень тонких духовных отношений, связанных и с учением, и со всем строем жизни коллектива и личности. Быть тружеником — честь, быть нахлебником — бесчестье. Воспитание такого взгляда мы считаем средоточием убеждений, на основе которых формируется гражданин.

Очень важно, чтобы первым изумлением, первым откровением, пережитым человеком, была мысль: это сделал я своими собственными усилиями, этого достиг я своим разумом. Большого воспитательного мастерства требует оказание помощи слабому, несообразительному, несмышленому. Какой бы необходимой ни была помощь, она должна задевать самолюбие того, кому помогают. У маленького человека надо развивать стремление в конечном счете избавиться от помощи.

Быть слабым зазорно — такое убеждение стремится утвердить мастер-воспитатель у слабого. Напряжение мысли, поиск, самостоятельное решение задачи — плодородное поле, на котором можно вырастить людей, сильных духом.

4. Недостойно быть боязливым, расслабленным; позорно проявлять нерешительность, отступать перед опасностью, хныкать.

Боязливость и нерешительность рождают трусость, подлость, предательство. Храбрость и отвага — источники мужества. Там, где опасно, я должен быть первым — такое нравственное правило наш педагогический коллектив стремится сделать нормой поведения.

Проявление храбрости, отваги, решительности, бесстрашия перед опасностью, стойкости — ни с чем не сравнимое состояние духа, накладывающее отпечаток на весь облик человека, рождающее в нем истинное благородство. Я убежден, что только в храбрости и отваге человек по- настоящему выражает и познает сам себя.

5. Недостойно давать волю потребностям и страстям, как бы освободившимся из-под контроля человеческого духа.

Тебе хочется есть или пить, отдохнуть или согреться у костра — в этом нуждается твое тело, но не забывай, что ты человек! Удовлетворяя свои потребности, ты должен проявлять благородство, сдержанность, выдержку. Это не только скромность. Это нечто более высокое и значительное: властвуя над своими потребностями и страстями, ты возвышаешь свою духовную сущность.

6. Недостойно молчать, когда твое слово — это честность, благородство и мужество, а молчание — малодушие и подлость.

Недостойно говорить, когда твое молчание — честность, благородство и мужество, а слово — малодушие, подлость и даже предательство. Как много говорит о достоинстве человека его умение быть мудрым властелином слова, мастером, владеющим этим тонким человеческим инструментом!

7. Недостойно настоящего человека не только лгать, лицемерить, пресмыкаться, подстраиваться под чью-то воля, но и не иметь собственного взгляда, потерять свое лицо.

Омерзительно и гадко наушничанье: оно хуже предательства. Наушничать, доносить на товарища равносильно выстрелу в спину. Здесь мы вступаем в сферу очень тонких человеческих отношений, благородство и чистота которых во многом определяют моральный облик человека на всю жизнь.

Чтобы воспитывать мужество слова и мужество молчания, воспитателю самому надо быть благородным и мужественным. Надо уметь уважать собственный взгляд, убеждение маленького человека, особенно подростка, даже тогда, когда не всё в его поведении кажется нам понятным и оправданным.

8. Недостойно легкомысленно бросаться словами, давать невыполнимые обещания.

Одну из очень тонких граней подлинно человеческого характера, которую оттачивает воспитатель, я вижу в том, чтобы питомец был личностью кристально чистого и твердого слова. Для этого необходимо воспитание в юной душе того, что я назвал бы благородством воли.

С малых лет человека надо учить ставить перед собой цели, направленные на самовоспитание, самосовершенствование. Пусть эта цель вначале будет, казалось бы, незначительной; но человек не должен жить впустую; им должно двигать стремление; достижение цели пусть приносит ему радость и гордость.

9. Недостойна чрезмерная жалость к самому себе, как и безжалостное отношение, равнодушие к другому человеку.

Недостойно чрезмерное преувеличение личных огорчений, обид, бед, страданий. Недостойна слезливость. Человека украшает выдержка. Атмосфера стойкости, выносливости, несгибаемости — это, образно говоря, свет, при котором маленький человек видит истинные ценности в своем поведении.

10. Недостойно пьянство и чревоугодие.

Алкоголь и человек так же несовместимы, как разврат и верность. Алкоголь затуманивает сознание и освобождает инстинкт, низводя человека до скотского состояния. Я считаю исключительно важной миссией школы утвердить в юной душе презрение к этой мерзости.

Самое главное в этой воспитательной работе — богатство духовных интересов, человеческая гордость мыслителя. Самым большим счастьем, роскошью, наслаждением для ребенка, особенно для подростка, юноши должно быть общение с хорошей книгой, чтение, мышление. Презрение к затуманиванию сознания воспитывается также тонким пониманием и чувствованием прекрасного — в природе, в искусстве, в человеческих отношениях.

Наш идеал — красота должна стать мерилом собственного достоинства, чтобы наслаждение и красота слились воедино. Чем тоньше понимание и чувствование прекрасного, тем глубже отвращение ко всему грубому, животному, инстинктивному.

Полезные навыки, помогающие вырастить полноценную и самодостаточную личность, уважающую своих родителей. Нам есть чему поучиться у этого мудрого народа.

Основные правила тибетского воспитания:

– Самое важное — никаких унижений и телесных наказаний. Единственная причина, по которой бьют детей – они не могут дать сдачи.

– Первый период: до 5 лет. С ребенком нужно обращаться «как с царем». Запрещать ничего нельзя, только отвлекать. Если он делает что-то опасное, то сделать испуганное лицо и издать испуганный возглас. Ребенок такой язык понимает прекрасно. В это время закладываются активность, любознательность, интерес к жизни. Ребенок еще не способен выстраивать длинные логические цепочки. Например, он разбил дорогую вазу. Он не понимает, что для покупки такой вазы нужно много работать, заработать денег. Наказание он воспримет как подавление с позиции силы. Вы научите его не бить вазы, а подчиняться тому, кто сильнее. Оно Вам надо?

– Второй период: с 5 до 10. В это время с ребенком нужно обращаться «как с рабом». Ставить перед ним задачи и требовать их выполнения. Можно наказывать за невыполнение (но не физически). В это время активно развивается интеллект. Ребенок должен научиться прогнозировать реакцию людей на его поступки, вызывать положительное отношение к себе и избегать проявления отрицательного. В это время не бойтесь нагружать ребенка знаниями.

– Третий период: с 10 до 15. Как с ним обращаться? Как с равным. Не на равных, а именно «как с равным», так как Вы все равно имеете больше опыта и знаний. Советуйтесь с ним по всем важным вопросам, предоставляйте и поощряйте самостоятельность. Свою волю навязывайте в «бархатных перчатках» в процессе обсуждения, подсказками, советами. Если Вам что-то не нравится, то акцентируйте его внимание на негативных последствиях, избегая прямых запретов. В это время формируется самостоятельность и независимость мышления.

– Последний период: с 15 лет. Относитесь к нему с уважением. Воспитывать ребенка уже поздно, и Вам остается только пожинать плоды своих трудов.

"Мне двадцать три. Старшему из моих учеников шестнадцать. Я его боюсь. Я боюсь их всех".

Светлана Комарова уже много лет живет в Москве. Успешный бизнес-тренер, хедхантер, карьерный консультант. А в 90-х она восемь лет работала школьной учительницей в глухих дальневосточных деревнях.

"Дальний Восток. Каждая осень неземной красоты. Золотая тайга с густо-зелеными пятнами кедров и елей, черный дикий виноград, огненные кисти лимонника, упоительные запахи осеннего леса и грибы. Грибы растут полянами, как капуста на грядке, выбегаешь на полчаса за забор воинской части, возвращаешься с корзиной грибов. В Подмосковье природа женственна, а тут — воплощенная брутальность. Разница огромна и необъяснима.

На Дальнем кусается все, что летает. Самые мелкие тварешки забираются под браслет часов и кусают так, что место укуса опухает на несколько дней. «Божья коровка, полети на небко», — не дальневосточная история. В конце августа уютные, пятнистые коровки собираются стаями как комары, атакуют квартиры, садятся на людей и тоже кусают. Эту гадость нельзя ни прихлопнуть, ни стряхнуть, коровка выпустит вонючую желтую жидкость, которая не отстирывается ничем. Божьих коровок я разлюбила в восемьдесят восьмом.

Вся кусачесть впадает в спячку в конце сентября, и до второй недели октября наступает рай на земле. Безоблачная в прямом и переносном смысле жизнь. На Дальнем Востоке всегда солнце — ливни и метели эпизодами, московской многодневной хмари не бывает никогда. Постоянное солнце и три недели сентябрьско-октябрьского рая безвозвратно и накрепко привязывают к Дальнему.

В начале октября на озерах мы празднуем День учителя. Я еду туда впервые. Тонкие перешейки песка между прозрачными озерами, молодые березы, чистое небо, черные шпалы и рельсы брошенной узкоколейки. Золото, синева, металл. Тишина, безветрие, теплое солнце, покой.

— Что здесь раньше было? Откуда узкоколейка?

— Это старые песчаные карьеры. Здесь были лагеря, — золото, синева и металл тут же меняются в настроении. Я хожу по песчаным перешейкам между отражений берез и ясного неба в чистой воде. Лагеря посреди березовых рощ. Умиротворяющие пейзажи из окон тюремных бараков. Заключенные выходили из лагерей и оставались в том же поселке, где жили их охранники. Потомки тех и других живут на одних улицах. Их внуки учатся в одной школе. Теперь я понимаю причину непримиримой вражды между некоторыми семьями местных.

В том же октябре меня уговорили на год взять классное руководство в восьмом классе. Двадцать пять лет назад дети учились десять лет. После восьмого из школ уходили те, кого не имело смысла учить дальше. Этот класс состоял из них почти целиком. Две трети учеников в лучшем случае попадут в ПТУ. В худшем — сразу на грязную работу и в вечерние школы. Мой класс сложный, дети неуправляемы, в сентябре от них отказался очередной классный руководитель. Директриса говорит, что, может быть, у меня получится с ними договориться. Всего один год. Если за год я их не брошу, в следующем сентябре мне дадут первый класс.

Мне двадцать три. Старшему из моих учеников, Ивану, шестнадцать. Два года в шестом классе, в перспективе — второй год в восьмом. Когда я первый раз вхожу в их класс, он встречает меня взглядом исподлобья. Дальний угол класса, задняя парта, широкоплечий большеголовый парень в грязной одежде со сбитыми руками и ледяными глазами. Я его боюсь.

Я боюсь их всех. Они опасаются Ивана. В прошлом году он в кровь избил одноклассника, выматерившего его мать. Они грубы, хамоваты, озлоблены, их не интересуют уроки. Они сожрали четверых классных руководителей, плевать хотели на записи в дневниках и вызовы родителей в школу. У половины класса родители не просыхают от самогона. «Никогда не повышай голос на детей. Если будешь уверена в том, что они тебе подчинятся, они обязательно подчинятся», — я держусь за слова старой учительницы и вхожу в класс как в клетку с тиграми, боясь сомневаться в том, что они подчинятся. Мои тигры грубят и пререкаются. Иван молча сидит на задней парте, опустив глаза в стол. Если ему что-то не нравится, тяжелый волчий взгляд останавливает неосторожного одноклассника.

Районо втемяшилось повысить воспитательную составляющую работы. Родители больше не отвечают за воспитание детей, это обязанность классного руководителя. Мы должны регулярно посещать семьи в воспитательных целях. У меня бездна поводов для визитов к их родителям — половину класса можно оставлять не на второй год, а на пожизненное обучение. Я иду проповедовать важность образования. В первой же семье натыкаюсь на недоумение. Зачем? В леспромхозе работяги получают больше, чем учителя. Я смотрю на пропитое лицо отца семейства, ободранные обои и не знаю, что сказать. Проповеди о высоком с хрустальным звоном рассыпаются в пыль. Действительно, зачем? Они живут так, как привыкли жить. Им не нужно другой жизни.

Дома моих учеников раскиданы на двенадцать километров. Общественного транспорта нет. Я таскаюсь по семьям. Визитам никто не рад — учитель в доме к жалобам и порке. Для того, чтобы рассказать о хорошем, по домам не ходят. Я хожу в один дом за другим. Прогнивший пол. Пьяный отец. Пьяная мать. Сыну стыдно, что мать пьяна. Грязные затхлые комнаты. Немытая посуда. Моим ученикам неловко, они хотели бы, чтобы я не видела их жизни. Я тоже хотела бы их не видеть. Меня накрывает тоска и безысходность. Через пятьдесят лет правнуки бывших заключенных и их охранников забудут причину генетической ненависти, но будут все так же подпирать падающие заборы слегами и жить в грязных, убогих домах. Никому отсюда не вырваться, даже если захотят. И они не хотят. Круг замкнулся.

Иван смотрит на меня исподлобья. Вокруг него на кровати среди грязных одеял и подушек сидят братья и сестры. Постельного белья нет и, судя по одеялам, никогда не было. Дети держатся в стороне от родителей и жмутся к Ивану. Шестеро. Иван старший. Я не могу сказать его родителям ничего хорошего — у него сплошные двойки, ему никогда не нагнать школьную программу. Вызывать его к доске без толку — он выйдет и будет мучительно молчать, глядя на носки старых ботинок. Англичанка его ненавидит. Зачем что-то говорить? Не имеет смысла. Как только я расскажу, как у Ивана все плохо, начнется мордобой. Отец пьян и агрессивен. Я говорю, что Иван молодец и очень старается. Все равно ничего не изменить, пусть хотя бы этого шестнадцатилетнего угрюмого викинга со светлыми кудрями не будут бить при мне. Мать вспыхивает радостью:
«Он же добрый у меня. Никто не верит, а он добрый. Он знаете, как за братьями-сестрами смотрит! Он и по хозяйству, и в тайгу сходить… Все говорят — учится плохо, а когда ему учиться-то? Вы садитесь, садитесь, я вам чаю налью», — она смахивает темной тряпкой крошки с табурета и кидается ставить грязный чайник на огонь.

Этот озлобленный молчаливый переросток может быть добрым? Я ссылаюсь на то, что вечереет, прощаюсь и выхожу на улицу. До моего дома двенадцать километров. Начало зимы. Темнеет рано, нужно дойти до темна.

— Светлана Юрьевна, Светлана Юрьевна, подождите! — Ванька бежит за мной по улице. — Как же вы одна-то? Темнеет же! Далеко же! — Матерь божья, заговорил. Я не помню, когда последний раз слышала его голос.

— Вань, иди домой, попутку поймаю.

— А если не поймаете? Обидит кто? — «Обидит» и Дальний Восток вещи несовместимые. Здесь все всем помогают. Убить в бытовой ссоре могут. Обидеть подобранного зимой попутчика — нет. Довезут в сохранности, даже если не по пути. Ванька идет рядом со мной километров шесть, пока не случается попутка. Мы говорим всю дорогу. Без него было бы страшно — снег вдоль дороги размечен звериными следами. С ним мне страшно не меньше — перед глазами стоят мутные глаза его отца. Ледяные глаза Ивана не стали теплее. Я говорю, потому что при звуках собственного голоса мне не так страшно идти рядом с ним по сумеркам в тайге.

Наутро на уроке географии кто-то огрызается на мое замечание.

«Язык придержи, — негромкий спокойный голос с задней парты. Мы все, замолчав от неожиданности, поворачиваемся в сторону Ивана. Он обводит холодным, угрюмым взглядом всех и говорит в сторону, глядя мне в глаза. — Язык придержи, я сказал, с учителем разговариваешь. Кто не понял, во дворе объясню».

У меня больше нет проблем с дисциплиной. Молчаливый Иван — непререкаемый авторитет в классе. После конфликтов и двусторонних мытарств мы с моими учениками как-то неожиданно умудрились выстроить отношения. Главное быть честной и относиться к ним с уважением. Мне легче, чем другим учителям: я веду у них географию. С одной стороны, предмет никому не нужен, знание географии не проверяет районо, с другой стороны, нет запущенности знаний. Они могут не знать, где находится Китай, но это не мешает им узнавать новое. И я больше не вызываю Ивана к доске. Он делает задания письменно. Я старательно не вижу, как ему передают записки с ответами.

Два раза в неделю до начала уроков политинформация. Они не отличают индийцев от индейцев и Воркуту от Воронежа. От безнадежности я плюю на передовицы и политику партии и два раза в неделю по утрам пересказываю им статьи из журнала «Вокруг света». Мы обсуждаем футуристические прогнозы и возможность существования снежного человека, я рассказываю, что русские и славяне не одно и то же, что письменность была до Кирилла и Мефодия. И про запад. Западом здесь называют центральную часть Советского Союза. Эта страна еще есть. В ней еще соседствуют космические программы и заборы, подпертые кривыми бревнами. Страны скоро не станет. Не станет леспромхоза и работы. Останутся дома-развалюхи, в поселок придет нищета и безнадежность. Но пока мы не знаем, что так будет.

Я знаю, что им никогда отсюда не вырваться, и вру им о том, что, если они захотят, они изменят свою жизнь. Можно уехать на запад? Можно. Если очень захотеть. Да, у них ничего не получится, но невозможно смириться с тем, что рождение в неправильном месте, в неправильной семье перекрыло моим открытым, отзывчивым, заброшенным ученикам все дороги. На всю жизнь. Без малейшего шанса что-то изменить. Поэтому я вдохновенно им вру о том, что главное — захотеть изменить.

Весной они набиваются ко мне в гости: «Вы у всех дома были, а к себе не зовете, нечестно». Первым, за два часа до назначенного времени приходит Лешка, плод залетной любви мамаши с неизвестным отцом. У Лешки тонкое породистое восточное лицо с высокими скулами и крупными темными глазами. Лешка не вовремя. Я делаю безе. Сын ходит по квартире с пылесосом. Лешка путается под ногами и пристает с вопросами:

— Это что?

— Миксер.

— Зачем?

— Взбивать белок.

— Баловство, можно вилкой сбить. Пылесос-то зачем покупали?

— Пол пылесосить.

— Пустая трата, и веником можно, — он тычет пальцем в фен. — А это зачем?

— Лешка, это фен! Волосы сушить!

Обалдевший Лешка захлебывается возмущением:

— Чего их сушить-то?! Они что, сами не высохнут?!

— Лешка! А прическу сделать?! Чтобы красиво было!

— Баловство это, Светлана Юрьевна! С жиру вы беситесь, деньги тратите! Пододеяльников, вон — полный балкон настирали! Порошок переводите!

В доме Лешки, как и в доме Ивана, нет пододеяльников. Баловство это, постельное белье. А миксер мамке надо купить, руки у нее устают.

Иван не придет. Они будут жалеть, что Иван не пришел, слопают без него домашний торт и прихватят для него безе. Потом найдут еще тысячу и один притянутый за уши повод, чтобы в очередной раз завалиться в гости, кто по одному, кто компанией. Все, кроме Ивана. Он так и не придет. Они будут без моих просьб ходить в садик за сыном, и я буду спокойна — пока с ним деревенская шпана, ничего не случится, они — лучшая для него защита. Ни до, ни после я не видела такого градуса преданности и взаимности от учеников. Иногда сына приводит из садика Иван. У них молчаливая взаимная симпатия.

На носу выпускные экзамены, я хожу хвостом за англичанкой — уговариваю не оставлять Ивана на второй год. Затяжной конфликт и взаимная страстная ненависть не оставляют Ваньке шансов выпуститься из школы. Елена колет Ваньку пьющими родителями и брошенными при живых родителях братьями-сестрами. Иван ее люто ненавидит, хамит. Я уговорила всех предметников не оставлять Ваньку на второй год. Елена несгибаема, ее бесит волчонок-переросток, от которого пахнет затхлой квартирой. Уговорить Ваньку извиниться перед Еленой тоже не получается:

— Я перед этой сукой извиняться не буду! Пусть она про моих родителей не говорит, я ей тогда отвечать не буду!

— Вань, нельзя так говорить про учителя, — Иван молча поднимает на меня тяжелые глаза, я замолкаю и снова иду уговаривать Елену:

— Елена Сергеевна, его, конечно же, нужно оставлять на второй год, но английский он все равно не выучит, а вам придется его терпеть еще год. Он будет сидеть с теми, кто на три года моложе, и будет еще злее.

Перспектива терпеть Ваньку еще год оказывается решающим фактором, Елена обвиняет меня в зарабатывании дешевого авторитета у учеников и соглашается нарисовать Ваньке годовую тройку.

Мы принимаем у них экзамены по русскому языку. Всему классу выдали одинаковые ручки. После того как сданы сочинения, мы проверяем работы с двумя ручками в руках. Одна с синей пастой, другая с красной. Чтобы сочинение потянуло на тройку, нужно исправить чертову тучу ошибок, после этого можно браться за красную пасту. Один из парней умудрился протащить на экзамен перьевую ручку. Экзамен не сдан — мы не смогли найти в деревне чернил такого же цвета. Я рада, что это не Иван.

Им объявляют результаты экзамена. Они горды. Все говорили, что мы не сдадим русский, а мы сдали! Вы сдали. Молодцы! Я в вас верю. Я выполнила свое обещание — выдержала год. В сентябре мне дадут первый класс. Те из моих, кто пришел учиться в девятый, во время линейки отдадут мне все свои букеты.

Начало девяностых. Первое сентября. Я живу уже не в той стране, в которой родилась. Моей страны больше нет.

— Светлана Юрьевна, здравствуйте! — меня окликает ухоженный молодой мужчина. — Вы меня узнали?

Я лихорадочно перебираю в памяти, чей это отец, но не могу вспомнить его ребенка:

— Конечно узнала, — может быть, по ходу разговора отпустит память.

— А я вот сестренку привел. Помните, когда вы к нам приходили, она со мной на кровати сидела?

— Ванька! Это ты?!

— Я, Светлана Юрьевна! Вы меня не узнали, — в голосе обида и укор. Волчонок-переросток, как тебя узнать? Ты совсем другой.

— Я техникум закончил, работаю в Хабаровске, коплю на квартиру. Как куплю, заберу всех своих.

Он вошел в девяностые как горячий нож в масло — у него была отличная практика выживания и тяжелый холодный взгляд. Через пару лет он действительно купит большую квартиру, женится, заберет сестер и братьев и разорвет отношения с родителями. Лешка сопьется и сгинет к началу двухтысячных. Несколько человек закончат институты. Кто-то переберется в Москву.

— Вы изменили наши жизни.

— Как?

— Вы много всего рассказывали. У вас были красивые платья. Девчонки всегда ждали, в каком платье вы придете. Нам хотелось жить как вы.

Как я. Когда они хотели жить как я, я жила в одном из трех домов убитого военного городка рядом с поселком леспромхоза. У меня был миксер, фен, пылесос, постельное белье и журналы «Вокруг света». Красивые платья я шила вечерами на подаренной бабушками на свадьбу машинке.

Ключом, открывающим наглухо закрытые двери, могут оказаться фен и красивые платья. Если очень захотеть".

Многие думают: интеллигентный человек — это тот, который много читал, получил хорошее образование (и даже по преимуществу гуманитарное), много путешествовал, знает несколько языков.

А между тем можно иметь всё это и быть неинтеллигентным, и можно ничем этим не обладать в большой степени, а быть всё-таки внутренне интеллигентным человеком.

Интеллигентность не только в знаниях, а в способностях к пониманию другого. Она проявляется в тысяче и тысяче мелочей: в умении уважительно спорить, вести себя скромно за столом, в умении незаметно (именно незаметно) помочь другому, беречь природу, не мусорить вокруг себя — не мусорить окурками или руганью, дурными идеями (это тоже мусор, и ещё какой!).

Интеллигентность — это способность к пониманию, к восприятию, это терпимое отношение к миру и к людям.

Интеллигентность надо в себе развивать, тренировать — тренировать душевные силы, как тренируют и физические. А тренировка возможна и необходима в любых условиях.»

«С древних времен считается, что выдающийся талант – это прежде всего наследственность, каприз природы. Кода нам говорят, что Моцарт дал свой первый концерт в возрасте трех лет или что Джон Стюарт Милл читал классическую литературу по-латыни в этом же возрасте, большинство реагирует просто: «Конечно, они же гении».
Однако подробный анализ ранних лет жизни и Моцарта и Милла говорит о том, что их строго воспитывали отцы, которые хотели сделать своих детей выдающимися. Я предполагаю, что ни Моцарт, ни Милл не были рождены гениями, их талант развился максимально благодаря тому, что им с самого раннего детства создали благоприятные условия и дали прекрасное образование».
Так начинается всемирно известный труд по детской психологии выдающегося японского педагога Масару Ибуки «После трех уже поздно». В своем предисловии к этой книге директор Института развити потенциальных возможностей человека, американец Глен Доуман написал: «Я думаю, что предлагаемая книга – одна из самых важных книг, когда-либо написанных. И я думаю, что ее должны прочитать все, живущие на Земле родители». И это истинная правда, после прочтения этой работы скорее всего вы начнете гораздо лучше понимать своего малыша, даже если он еще не умеет говорить и сумеете избежать многих ошибок.

Мы решили познакомить вас с некоторыми цитатами, которые, как нам кажется, раскрывают суть идей Масару Ибуки.
«Образование и окружающая среда, в которую попадает младенец сразу после рождения, определяет, кем он станет – человеком или волком!»
«Ключ к развитию умственных способностей ребенка – это его личный опыт познания в первые три года жизни, т.е. в период развития мозговых клеток. Ни один ребенок не рождается гением, и ни один – дураком. Все зависит от стимуляции и степени развития головного мозга в решающие годы жизни ребенка. Это годы с рождения до трехлетнего возраста. В детском саду воспитывать уже поздно».
«Все люди, если они не имеют физических недостатков, рождаются приблизительно одинаковыми. Ответственность за разделение детей на умных и глупых, забитых и агрессивных ложится на воспитание».
«Основная цель раннего развития – это предотвратить появление несчастных детей».
«Период, когда связи между клетками формируются наиболее активно, – это период от рождения ребенка до трех лет. В это время зарождается примерно 70-80% таких соединений. И по мере того как они развиваются, возрастают возможности мозга. Уже в первые шесть месяцев после рождения мозг достигает 50% своего взрослого потенциала, а к трем годам – 80%. Если в первые три года не образовалась прочная база, бесполезно учить, как ее использовать. Это все равно, что пытаться достигнуть хороших результатов, работая на плохом компьютере».
«Ребенку в возрасте до трех лет нетрудно выучить то, что его интересует, и вас не должно беспокоить количество энергии и сил, затраченных при этом».
«Когда в уме сформирован образец родного языка, уже трудно воспринимать образцы чужого. Однако, мозг ребенка до трех лет способен усвоить систему мышления не только своего родного языка, но и любого другого, причем процесс этот может идти одновременно. Поэтому дети в таком возрасте без особого труда могут говорить на любом языке, как на родном».
«Именно благодаря окружающей среде и жизненному опыту дети, такие одинаковые при рождении, вырастают с разными способностями и характерами».
«Научить ребенка кататься на роликах уже после того, как он научился ходить, чрезвычайно сложно, а примерно в то же время, когда он учится ходить, можно, и через пару месяцев из него получится прекрасный фигурист».
Чем*опасны*няни*с*плохим*знанием*родного*языка*даж е*для младенцев.
«Молодого человека послали работать за границу, а его жена с новорожденной девочкой поехала жить к своим родителям в Тохоку. Дедушка и бабушка обожали свою внучку, много играли и разговаривали с ней. Через год, закончив дела, молодой человек вернулся, и они с женой и ребенком опять поселились в Токио. В то время их девочка была еще слишком мала, чтобы говорить. Но когда она заговорила, родители пришли в замешательство: все слова, которые произносила их дочь, были на диалекте Тохоку. Это было очень странно, потому что все члены семьи говорили на общепринятом японском языке, и только дочка – на диалекте. Даже через несколько лет, когда девочка пошла в школу, она все еще не могла избавиться от акцента Тохоку.
Оказалось, что еще до того, как ребенок научился говорить, этот диалект распространился по каналам его мозга. А когда следы уже образовались, чрезвычайно сложно стереть их, чтобы начать прокладывать новые».
Комната,*лишенная*стимуляторов, —*вредна*для*малыша.

«Эксперименты, проведенные профессором Брунером в Америке, показали, что степень внешнего воздействия той среды, в которой находится маленький ребенок, оказывает заметное влияние на развитие детского интеллекта. Он доказал это следующими исследованиями. Сначала он разделил группу новорожденных детей на 2 части, поместив одних в условия, совершенно лишенные стимуляторов, а других – в комнату с яркими цветастыми обоями, цветным потолком, пестрыми одеялами, где через окно было видно, как работают врачи и медсестры. Здесь даже играла музыка.
Обе группы воспитывались в разных условиях несколько месяцев, после чего были проведены тесты на определение интеллектуального развития. Каждому ребенку предлагался блестящий предмет, и по времени, которое ему требовалось, чтобы добраться до этого предмета, определялся уровень его развития. Результаты показали четкие различия: уровень интеллекта у детей, которые находились в пустой, голой комнате отставал на три месяца от уровня интеллекта детей из комнаты со стимулирующим окружением».
На*ребенка*оказывают*воздействие*самые*неожиданные *вещи.
«Карл Фридрих Гаусс, один из величайших математиков XIX века, открыл формулу суммы арифметических рядов, когда ему было всего 8 лет.
Отец Гаусса не отличался ученостью. Он был простым каменщиком, чинил стены, заборы, камины и часто брал сына с собой на работу. Гаусс подавал отцу кирпичи и считал их. По-видимому, математические способности Гаусса сформировались под влиянием этой привычки в раннем детстве».